Демидовский бунт (Буртовой) - страница 196

Илейка прошел к трактирной стойке, на ходу отвечал:

– Не бродяжка, а солдатский сын! Мамка померла, иду к тятьке. Он сержантом послан недавно в Бийскую крепость. – Илейка врал, потому как в противном случае, он уже понял, ему из села не выйти беспрепятственно. Из кладовой к стойке вышел толстощекий губастый парень, стриженный под кружок. Широкой грудью он навалился на прилавок, презрительно сощурил карие сонные глаза, оглядел оборванного посетителя.

– Чево тебе? Воришка небось? А ну пошел прочь!

– Зашел харчи купить в дорогу, до Бийской крепости.

– Ишь ты, каков купец! А чем платить-то станешь? Не по рылу тебе и пятака медного иметь. Ну-ка, тряхни мошной!

Илейка вынул из кармана заранее приготовленные медные деньги и протянул горсть над прилавком. И вдруг произошло несуразное: молодой трактирщик ловко, словно муху над миской, перехватил его руку, придавил к стойке и завопил, невесть чему радуясь. Илейка дернулся, но было поздно.

– Попался, вор, бродяжка! Люди, глядите, воришка сволок со стойки горсть монет! Имайте вора!

Еще несколько месяцев назад Илейка сомлел бы от испуга, а сейчас даже голос не дрогнул. Он со злостью рванул руку из-под влажной ладони трактирщика, рассыпав копейки на прилавок и на пол.

– Не лги! Мои это деньги! На святой иконе поклянусь – мои.

За столами мужики перестали галдеть и стучать кружками, с любопытством ждали, чем все кончится. Вступиться за бродяжку не посмели: Досифей на селе – первостатейный мужик, с ним ссориться – себе в тройной убыток выйдет.

Из кладовой вышел сам хозяин – полная противоположность сыну: черноволосая с сединой голова, глубокие морщины у рта. Худое лицо казалось еще более длинным из-за тонкой и редкой бороды. И телом Досифей не в купеческое сословие, узкоплеч, штаны обвисли.

«Сморчок маринованный всплыл из рассола», – едва успел подумать Илейка, отступив от прилавка на шаг подобрать монеты.

– Что за гвалт, Сидор? – спросил тихо Досифей.

– Нищеброд монеты с прилавка хапнул!

Илейка рта не успел раскрыть в оправдание, как хозяин все тем же равнодушным голосом изрек:

– Имай тогда. К сотскому сведем.

Перепрыгнув через чью-то подставленную ногу, Илейка рванулся к двери. «Пистоль не налапали бы! Узрят оружие – запытают досмерти: откуда взялось?»

Сидор выбежал из-за стойки, вслед ему летел наказ родителя:

– Догони и вытруси хорошенько! Да к сотскому.

Почти из-под ног от крыльца метнулся заспанный неряшливый петух с большим исклеванным гребнем. Теряя перья, он взлетел на старую кадь, до краев наполненную затхлой водой, и заголосил недурем, перепугав впечатлительных хохлаток.