Над дальними, зеленью укрытыми холмами, над зелеными цветущими рощами встало нежное сияние, мерцающее голубыми искрами. Потом, медленно вырастая в размерах, словно из невесомого воздуха, возникли три величественные фигуры в белых одеяниях, с длинными седыми бородами. Седые волосы на голове у каждого схвачены сверкающими золотом обручем, длинные усы слегка шевелятся на ветру.
Отец Киприан – будто и не было только что сердечного недуга – с завидной легкостью вскочил на ноги, сделал несколько неслышных шагов навстречу словно невесомым белым старцам.
– Кто вы, люди? – громко спрашивает он пришельцев и глаза ладонью прикрывает от нестерпимо яркого голубого сияния. – Христиане ли, братья ли по вере?
Но они не подходят, машут посохами, страшась надрывного воя собаки. Отец Киприан хватает длинный прут и отгоняет Иргиза.
– Идите, братья! – громко, радостно зовет он белых старцев. – Дайте глоток воды из чистых родников вольной земли! Я чувствую прохладный запах ваших рек. Дайте кус хлеба, взращенного свободными пахарями заветной земли Белых Вод! Воды, братья, жажда сушит немощное тело…
Илейка с трудом разжал стиснутые зубы отца Киприана, влил в рот ложку теплого отвара шиповника. Растопырив негнущиеся пальцы, упираясь ими в холодные камни, монах делал отчаянные попытки подняться…
На груди ближнего из старцев поверх белой долгополой рубахи отец Киприан явственно различил золотой крест с изображением распятого Иисуса Христа.
– Единоверцы! Братья, подойдите же! Я к вам так долго шел, сквозь кровь мужицкого бунта, сквозь непролазные тернии боярских застав. И вот я у ворот заветного мужицкого царства… Бью поклон вам, старейшины.
Один из старцев протянул к отцу Киприану длинные белые руки ладонями вверх, тихо сказал:
– Приветствуем и мы тебя, святой отец, в христианской земле, в свободной стране Белых Вод. Много лет, в окружении диких и мертвых гор, хранили мы надежду, что сыщут к нам дорогу обездоленные и здесь найдут утешение истерзанной душе. Идем же в наш светлый и вольный край.
Под тихий колокольный звон далеких, но хорошо различимых белокаменных церквей – так схожих с московскими! – неслышно и легко ступая по прохладной росистой траве, отец Киприан пошел за старцами. Шел и с каждым шагом поднимался над землей выше, выше, словно лишался собственного веса и обретал крылья. Вот уже отрок Илья и пес Иргиз чуть видны у костра, полузакрытые сизо-серым дымом. Отрок тянет руки ему вслед, кричит что-то, обливаясь слезами. Отец Киприан оглядывается, в недоумении машет рукой, зовет следом: