– Пиши, Антип, мол, уведомляю я сенатскую контору сим прошением, потому как в нынешнем одна тысяча семьсот пятьдесят втором году в апреле месяце Ромодановской волости крестьяне мои злоумышленно согласились промеж собою меня, детей моих и посланных от меня приказчиков не слушать и в заводской работе боле не быть. Злоумышленники выбрали сами себе самовольно выборных заводил-атаманов той же волости крестьян Ивана Чуприна, Михаилу Рыбку, Василия Гороха с такими ж плутами и разбойниками. – Демидов белым платком утер отсыревший после выпитого вина ястребиный нос и недобро покосился на Прокофия Оборота, почудилось, что увидел перед собой не верного холопа, а одного из мужицких атаманов, подосланных убить немощного хозяина. – Пиши дале, – повернулся Демидов к Антипу, склонившемуся над маленьким столиком у окна. – Собрался со крестьянами в селе Ромоданове многолюдством, сот до пяти и боле человек, с дубьем, с кольями, вилами и с протчим оружием, те атаманы грозят меня и детей моих побить до смерти, – и к приказчику: – Так ли было?
– Истинно так, батюшка-кормилец. Как на духу доложил вашей светлости – грозятся окаянные, – проговорил Прокофий Оборот, снижая бас, чтобы не раздражать хозяина неуместным громкоголосием.
Демидов некоторое время сидел с опущенной головой, потом распрямился и повелел Прокофию подробно зачитать Антипу перечисленные от мятежа убытки.
«Господи, какая премерзкая воровская рожа! – Демидов который раз покосился на Оборота. – Сей вор, мнится мне, первым протянул лапы к хозяйскому добру… Муха на што мала, но и та, ежели по золоту потопчется, что-нибудь да унесет на ножках… А у этого медведя хриплоголосого вон какие пальцы загребущие!»
Прокофий Оборот затылком почувствовал недобрый взгляд хозяина, испуганно обернулся.
– Сколько себе хапнул? – не сдержался и выкрикнул Демидов, багровея лицом и наливаясь новым приступом злости и негодования.
Загорелые скулы приказчика стали белеть, он бухнулся на колени, истово закрестился.
– Видит бог, ваша милость! И копеечки единой не осмелился… Жалованьем премного доволен! – не выдержал холодного яростного взгляда, забегал глазами, поспешно ткнул лбом в пол, на коленях подполз к креслу и вторично хотел облобызать руку хозяина. Демидов отмахнулся от назойливой ласки приказчика.
«Эка старается… Прямо-таки дырку в полу вертит! А глаза прячет, яко кошка наблудившая. Отъявленный плут и казнокрад, – утвердился в своем подозрении Демидов. – Бунт усмирю, надобно выгнать из приказчиков. Да допросить на дыбе с пристрастием – много ли уволок и где теперь схоронил серебро краденое».