«Что-то сорвалось в замысле разбойников», – понял Данила и сунул за пояс перезаряженный пистоль.
– Побитых нет? – первое, что спросил Кононов у Маркела, когда вбежал в лагерь и упал за тюк рядом со старшим Опоркиным.
– Нет, – коротко ответил Маркел, торопливо перезаряжая ружье. Этим же были заняты и прочие караванщики. – Посланца вон только легко ранило, да трех коней стрелами самую малость попортило.
Кононов тут же подошел к Чучалову, осмотрел рану и помог наложить повязку – руки у Петра мелко дрожали, и он никак не мог ими держать полоску белой холстины.
– Вот тебе, братец, и первое боевое крещение. То на пользу молодому казаку, теперь не будешь страшиться и настоящего боя!
Данила прилег около Родиона, который деловито и спокойно протянул перед собой длинную руку, выдернул стрелу, торчащую в плетеной корзине с сухарями, сломал, будто упругий стебель старой полыни, и бросил в сторону степи.
– Тати убогие, – вдруг проворчал Родион. – Два раза удалось пограбить купцов, а на россиянах зубы поломали.
– Кабы не огнестрельное у нас оружие… – заговорил Данила и ужаснулся, только на миг представив, какая тут шла бы сейчас кровавая драка, не будь при караване опытных к бою яицких казаков. Перед глазами вновь возник несущийся черный всадник и длинное копье, нацеленное ему, Даниле, в грудь… – Господь спас, да и я не промахнулся, – и с запозданием перекрестился, поглядывая на затаенную темную ночную степь под зыбкой пеленой тумана.
– Ну что же они не скачут вновь? – с какой-то лихостью выкрикнул справа от Рукавкина Иван Захаров. – Сабельками даже не пофехтовали вдоволь! Маркел, позвал бы ты их. Пусть придет все Мамаево полчище!
Степь и заросли молчали, за спинами похрапывали, понемногу успокаиваясь, кони… Ширванов вдруг не выдержал этой тишины гнетущей, вскочил на ноги и с яростным ругательством пальнул в темный лес над речным берегом, а потом плюхнулся на землю и мелко затряс поникшими плечами.
Муртаза Айтов неодобрительно поцокал языком, угрюмо обронил, не поворачиваясь к Луке:
– Бульно слабый… Зачем плакал? Не ребенок, однако.
Со слезами из Ширванова выходил испуг, казалось, такой возможной смерти. Около лагеря под лунным светом на темной земле бугрились шесть убитых лошадей. Человеческих тел за темнотой в траве не было видно. До наступления полного рассвета никто из караванщиков так и не вздремнул больше, сидели у костров и настороженно вслушивались в ночные звуки приречья.
Утром Кононов взял с собой казаков и Ивана Захарова, осмотрел степь, потом заросли краснотала и увидел в них на примятой траве след крови. На откосе пологого холма след этот пропал – здесь разбойная ватага села на коней. У ложбинки, верстах в трех от колодцев, Кононов обнаружил временную стоянку конного отряда киргизцев.