— Хочешь попробовать? — спросил мистер Мэйн, заметив, что Майлз внимательно на него смотрит.
Аппетитными ластики не выглядели, но, с другой стороны, скорлупки, в которых прятались пропаренные моллюски с малюсенькими черными пенисами, выглядели не лучше, и Майлз попробовал. На вкус это было примерно так, как он и ожидал, — резиновый морской чертенок, но вкусный, — и когда ему предложили еще, он мигом согласился, несмотря на возражения Грейс, уверявшей, что одной дареной штуковинки вполне достаточно.
— Нет-нет, — настоял Чарли Мэйн, — мне это доставляет удовольствие не меньшее, чем ему. Скажем мальчику, что он ест?
Он развеселился, и Майлз отметил, что глаза у него остаются грустными, даже когда он улыбается, а когда мать улыбнулась в ответ на его грустную улыбку — так, как только она умела улыбаться, — Майлзу пришло в голову, что сейчас они, как ни странно, больше похожи на супружескую пару, чем Грейс и его отец.
— Некоторые тайны лучше не разглашать, мистер Мэйн, — ответила мать. — По крайней мере, не сразу.
Но Майлз, почуяв, что Чарли Мэйн из тех, кто сломается на жестком перекрестном допросе, продолжал допытываться, что это за ластики такие, пока Чарли не сдался и не сообщил, что Майлз съел улитку. Ответ разочаровал Майлза, он даже заподозрил, что ему соврали и, более того, его мать выступила сообщницей мистера Мэйна. Конечно, если над ним и подшутили, то по-доброму, но мысль о том, что его мать способна объединиться с Чарли Мэйном против родного сына, все равно обескураживала. Впрочем, оказалось, что они не врали; когда им опять принесли меню, чтобы они выбрали горячее, Майлз углядел в перечне закусок «Улитки du maison, в раковинах с чесночным маслом». И подумал, что Чарли Мэйн, наверное, попал в точку, сказав, что имеет дело с мальчиком, которому все больше и больше по вкусу все самое лучшее, что есть на свете.
По завершении ужина никто ни с кем не расплачивался, потому что счет по мановению руки Чарли Мэйна просто исчез со стола, а затем мистер Мэйн спросил, удалось ли им ознакомиться с островом. Грейс ответила, что они не покидали территорию «Летнего Дома», разве что ходили в деревню, и Чарли (как Майлз теперь мысленно называл его) посмотрел на часы и объявил, что если поспешить, то, пожалуй, можно успеть.
— Куда успеть? — спросили Майлз и его мать, но Чарли лишь улыбнулся:
— Увидите.
Они поспешили. Точнее, спешил Чарли, сидя за рулем маленькой ярко-желтой спортивной машины, где на передних сиденьях, разделенных рычагом для переключения передач, вольготно устроились сам водитель и Грейс, Майлз же втиснулся в узкое пространство позади. Они летели по острову, повороты Чарли одолевал на захватывающей дух скорости. Верх был откинут, и длинные волосы Чарли развевались на ветру, словно белая грива мустанга. Грейс он предложил холщовую шляпу, и она прижимала ее рукой к макушке, чтобы та не слетела. Майлз ожидал, что мать попросит Чарли ехать помедленнее. Она выходила из себя, стоило Максу прибавить скорости, но сейчас она почему-то помалкивала. По крайней мере, Майлз так думал. Ветер ревел в ушах, и он бы в любом случае ничего не услышал, даже если бы на передних сиденьях разговаривали. На такой скорости ему казалось, что уголки глаз оттягивает к щекам и, возможно, к тому времени, когда они доберутся туда, куда едут, он станет похож на китайца.