— Ты ведь не расклеишься из-за развода? — Беа скомкала обертку от первого гамбургера и вскрыла второй. Она разговаривала с дочерью сегодня, и, по словам Жанин, адвокаты уверили ее, что постановление о разводе примут в начале следующей недели. Надо полагать, Жанин сообщила об этом Майлзу, — наверное, поэтому он выглядит таким убитым. — Ты лучше наслаждайся свободой пока, — посоветовала она и тут же вспомнила, что видела его вместе с девочкой Уайтингов на вчерашнем футбольном матче. — И постарайся не наделать глупостей, пока не будешь уверен, что соображаешь правильно.
— А когда наберусь уверенности, мне можно будет делать глупости, так?
— Ты меня понял, — ответила Беа, задумчиво жуя. — Черт. Будь у меня с кем ужинать каждый вечер, я бы весила пять сотен фунтов. Обычно я забываю поесть после работы или съедаю одно из этих проклятых яиц. — Она махнула бургером в сторону огромной банки, где в растворе плавали маринованные яйца. — Только твой отец и я едим эти яйца.
— Кстати, о Максе, — встрепенулся Майлз, — вряд ли он заходил сегодня.
Беа покачала головой с таким видом, словно размышляла, не приняться ли ей за третий гамбургер.
— Когда дверь отворилась, я было подумала, что это он. По воскресеньям вечером он всегда тут как тут.
— Но не нынешним вечером, — сказал Майлз.
Перед тем как зайти в «Дэари Квин», он наведался к Максу и долго, но тщетно стучал в дверь его квартиры. Соседка сказала, что видела, как накануне Макс выходил из дома с дорожной сумкой. Эта информация вкупе с брошюрой, обнаруженной отцом Марком в мусорном ведерке старого священника, окончательно развеяла сомнения насчет того, что произошло с обоими стариками.
— Похоже, он нашел попутчика, который довезет его до Кис.
— Кого же?
— Вы умеете хранить секреты? — улыбнулся Майлз.
— А разве я тебя предупреждала о том, что тебя ждет, если ты женишься на моей дочери? — фыркнула Беа.
— Нет, — подтвердил Майлз.
— То-то, — закрыла вопрос Беа.
В мужском туалете Майлз осмотрел пять набухших жгучих мозолей, которые он умудрился заполучить на правой руке сегодня днем. С покраской западной стены можно было закончить примерно за час, но Майлз устроился у южной и приступил к зачистке — работе, более гармонировавшей с его настроением. Ему было сподручнее сдирать слои, творя безобразие, прежде чем воссоздавать прежнюю красоту. Он скреб до темноты, уже с трудом различая скребок, зажатый в ладони, пока не образовались мокрые мозоли; скреб как под гипнозом и добрался на отдельных участках до первого слоя краски, а потом еще глубже, до подгнившего дерева, и не удивился бы, если бы на исцарапанной коже церкви проступила кровь.