В половине восьмого явился Майлз Роби — вот уж кого она не ожидала увидеть — с большим пакетом гамбургеров из «Дэари Квин» и картошкой фри. До прошлого года, когда они с Жанин разъехались, воскресными вечерами Майлз был постоянным клиентом, а гамбургеров и картошки, что он приносил, хватало на всех — Жанин, Тик и Беа. Макс, с его острым нюхом на дармовщинку, также частенько заглядывал. И сегодня Майлз натащил еды, которой хватило бы на целую команду, хотя в баре они были только вдвоем, и неужто, подумала Беа, он рассчитывал на большую компанию?
— Как ты догадался, что я жутко проголодалась? — спросила она, поставив перед зятем большой стакан пива и наливая себе. Она и вправду проголодалась, но не сознавала этого, пока Майлз не начал выгружать еду из пакета: с полдюжины гамбургеров, множество пакетиков с картошкой и даже подтаявшее мороженое в пластиковых коробочках. — Ты кого-нибудь ждешь?
— Не знаю, — вздохнул Майлз.
— Твоя дочь больше не ест мяса, а твоя жена больше не ест ничего. Бывшая жена. Неважно — головной болью она была и осталась. Ума не приложу, с какой стати Жанин требует от дочери, чтобы та повзрослела, хотя ей самой этот трюк до сих пор не удался.
— По-моему, она побаивается нового замужества, — сказал Майлз, — теперь, когда свадьба совсем скоро.
Его отношения с Беа всегда были странными. С самого начала он всегда брал сторону Жанин, когда та ругалась с матерью, при том что Беа в конфликтах с женой поддерживала Майлза. Этот недостаток материнской лояльности казался Майлзу не слишком здоровым явлением, но он обрадовался, когда Беа не стала винить его в том, что их семья распалась, хотя Жанин наверняка расписывала матери в подробностях, какой он плохой муж, и Майлз был благодарен своей почти бывшей теще.
— Учитывая, за кого она выходит замуж, — сказала Беа, — у нее есть все основания беспокоиться.
— Ну, — ответил Майлз, жуя бургер, — может, у них все получится.
— Ты в порядке, Майлз? — спросила Беа, всматриваясь в него. Вид у него был измученный, в волосах застряли брызги краски, а на правой руке рдели мозоли. — Выглядишь так, будто за тобой черти гнались, как говаривал мой покойный муж.
— Не-е, со мной все хорошо, — сказал он, хотя на самом деле у него слегка кружилась голова. Наверное, от голода, он целый день ничего не ел.
Днем, за размышлениями, он красил церковь, отчего ему немного полегчало. С утра он чувствовал себя так, словно его переехал поезд, тот, чей отдаленный грохот он услыхал, когда наткнулся на фотографию матери в газете. Теперь же у него было такое ощущение, будто ему удалось увернуться, поезд с ревом пронесся буквально в дюймах от него, и от этой громоподобной мощи он едва не потерял сознание. И теперь ему казалось, будто звуковой волной его тянет следом за поездом.