Девушка по имени Москва (Валиуллин) - страница 106

— На ночь есть вредно.

— Я есть хочу. Как ты не понимаешь? Слышишь?

— А завтра за прессом в зал?

— Да, завтра за прессом в зал.

— Не понимаю.

— Просто расслабься.

— Вряд ли это поможет.

— Да, ты неисправим, ты все равно будешь ссать на край унитаза.

— Чувствую, назревает маленькая война, — засмеялся знакомому сюжету Кирилл.

— Лучше уж переговариваться, чем воевать, — моментально появился Мефодий.

— Естественно, — обернулся Кирилл, — но проблема в том, что все хотят говорить, но разучились слушать. А может, никогда и не умели. Никогда. Поэтому и переговоры чаще всего переходят в агрессивные, когда одна сторона пытается во что бы то ни стало переговорить другую, заговорить, уговорить, чтобы любым макаром навязать свою точку зрения, свои правила игры, где роль победителя уже не оговаривается. Часто переговоры заканчиваются смертью одной из сторон.

«Нравится?» — кивнул он Мифе, указывая на лаборантку.

«Матильда лучше», — ответил взглядом Мифа.

«Зато эта умеет крутиться и по часовой, и против».

«Не заметил».

— Вы умеете крутиться против часовой стрелки?

— Это же каменный век. Я здесь не для этого, — обиделась лаборантка.

«Я же говорю тебе — не Матильда. Лучше ее нет».

— Ладно, не будем торговаться, мы же не на бирже. Спасибо, — поклонился он Нане. — Мы пойдем. Кстати, что на бирже, Мифа? — перевел тему разговора на деловую Кирилл, когда они двинулись к выходу. Он не любил обижать девушек. Но часто чем больше не любишь что-то делать, тем лучше это получается.

— Все торгуют фьючерсами, так как прошлое и настоящее уже продано.

— Как всегда. Одни спекулируют прошлым, другие сдают под ценные бумаги настоящее. Будущее — это рынок для самых рисковых.

— Биржу лихорадит. Акции кортизола поднимаются, окситоцина — падают.

— Да, это война. Никто не слышит, как она приближается, — стал ковырять мизинцем ухо Кирилл. — Слух и зрение — вот что сейчас страдает у человечества. Не надо быть музыкантом, чтобы слышать других, надо просто понимать, что им нужно, чтобы они стали своими. Никто не видит дальше своего носа, — оставив в покое ухо, начал что-то искать средним пальцем в своем Кирилл.

Мефодий посмотрел на него с такой укоризной, что пришлось уступить тактильным привычкам.

— Знаешь, для кого-то лучше воевать, чем сдохнуть в заложниках у монополий. Сдохнуть на этом рынке. Ты не находишь, что земля — это рынок? Вот они и водят своим носом как перед прилавком, пытаясь отвоевать у других его нишу, идя на поводу у быстрой наживы, из-за чего полностью проваливаются в перспективе. Они видят картину в плоскости. Чувства, культуры — вот чего сейчас не хватает бизнесу. Человек становится агрессивным, вспыльчивым.