3. Хорошо, но вот халат… одно движение и… нет халата… детально описывать, куда и зачем исчез халат, не буду… сам просил)))
НЬЮ-ЙОРК: 2. Добила-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
МОСКВА: 1. Даня, ты живой?!
2. ВОПРОС:
«В конце концов, вы собираетесь быть принцем?»
3. Оправдание:
Стон — это прекрасно. Это точно лучше, чем храп. Когда женщина стонет, то она делает глубокое дыхание, которое снижает на 50 % артериальное давление, поэтому в крови меняется и содержание углекислого газа. Это давит на мозг. Гипоксия. Женщина входит в транс и едет к экстазу. В этот момент правое полушарие становится доминирующим. В экстазе чувства побеждают разум.
НЬЮ-ЙОРК: 1. Нет. Пишу из-под стола!
2. Йес, ит ис!
3. Ух ты. Как интересно! Еще 2 (два)!!! дня!
* * *
12.00
Арбат своей пешеходностью заставил сбавить скорость и Петропашу. Он завис над ним, поджидая парочку, которую приметил еще в Александровском саду. Чем-то эти двое ему запомнились, он — крупный взрослый мужчина лет 40, что-то все время рассказывал ей, кроткой худенькой девушке лет 30, она слушала, иногда ей удавалось внести и свою лепту в разговор. Нет, не драхму, а именно лепту. Мелочь, в виде наивной шутки или нелепого вопроса. Он ей нравился, она хотела ему понравиться.
Они держали во рту по имени, она — его имя, он — ее. Надо было лучше узнать его, чтобы оно всосалось в кровь и дошло не только до желудка, а до самого сердца. Девушка делала это быстрее, поскольку любопытство ее зашкаливало, иногда помогая зубами, будто имела дело с леденцом, сосать который часто надоедает и сладкий лед потом так приятно хрустит.
От «Праги» до дома с рыцарями шли молча, каждый в голове потягивал свое птичье молоко. Хотя авторские права принадлежали ресторану, именно здесь этот торт был когда-то изобретен. Рыцари с высоты смотрели по сторонам. Легко быть рыцарем, когда напротив вся в золоте «Принцесса Турандот». Она в раздумьях: «С каким из них идти в театр? Подняли бы хоть забралы». Сегодня на Арбате не пели и не плясали. На улице было морозно, и парочка то и дело заходила в сувенирные магазины, погреться, разглядывая хороводы ослепительно расписанных матрешек. Наконец, проголодавшись, зашли в «Вареники» и заказали себе: он — пельмени, она — вареники с вишней и творогом. Он — пиво, она — чай с мятой. Наблюдая за ними, Петропаша чувствовал себя амуром. От тепла языки влюбленных вновь развязались, в животе стало тепло, ему — от пельменей, ей — от вареников.
Скоро Петропаше надоела их симпатичная болтовня, и он оставил парочку. Петропаша знал, что после пельмешек и вареников будет еще стена Цоя, у которой все «ждут перемен». Хотя сам певец хотел всем смыслом дать понять, что ждать не надо, надо идти им навстречу. Перемены там, за стеной. Парочка пойдет дальше и встретит бронзового Окуджаву, что задумчиво бродит среди домов, будто что-то потерял. Потом будет музей Пушкина, памятник поэту и его супруге Наталье Гончаровой, у которого они остановятся. Она подумает, что у нее еще ни разу не было церемоний, а ему церемониться уже надоело. «Вряд ли мои пойдут в музей», — рассуждал Петропаша. Даже несмотря на то, что молодожены Александр и Наталья провели там медовый месяц, пока поэт не рассорился с тещей. «Нет. Точно не пойдут». Не планировали. Внепланово в музеи попадают только классики, остальные смертные такие походы обдумывают заранее.