— Что там у вас? — я подошёл ближе.
— Да ничего, барахло всякое, мелочовка, — маленькие глаза, близко сведённые к переносице тонкого носа, забегали, он сцепил пальцы, потом расцепил, засунул в карманы пиджачка, оперся об ящик руками, словно защищая.
— Тебе что сказано, Томаш? — рявкнул Грегор. — Покажи командиру, что у тебя там.
Но мужчина лишь ещё плотнее прижал руками ящик сверху, и злобно сощурился, выставив вперёд костлявый подбородок. Грегор схватил его за шиворот и просто сбросил в проход. Я попытался приподнять сундук и матерно выругался про себя. Совершенно неподъёмный.
— Это моё! — вдруг завопил в отчаянье мужик и, отпихнув меня. — Моё! Не отдам!
— Ах ты, сволочь! — Джеб приподнял его за шиворот и сильно встряхнул, как нашкодившего щенка.
Из кармана Томаша выпала с глухим звоном связка ключей. Я попробовал пару штук, нашёл нужный. Замок глухо щёлкнул, я откинул крышку и замер. Сундук был доверху забит монетами — этот благородный яркий блеск ни с чем не перепутаешь — золото.
— Так, всё ясно, — я захлопнул крышку и закрыл его на ключ. — Грегор, Джеб, возьмите парней и вынесите это отсюда к чёртовой матери и быстрее.
— Будет сделано! — отрапортовал Грегор и махнул рукой парням, что сгрудились в хвосте.
— Не отдам! Это моё! — врезавшись в Грегора, мужчина бросился к сундуку, вскочил на него и вытащил томми-ган. Лицо перекосила злобная решимость. — Не прикасайтесь! Это всё моё! Я сам собирал! Сам! Это мой лут! Мой лут!
— Идиот! Мы тут все поджаримся! — к нему бросился Грегор. — Из-за тебя!
Хлёсткая очередь распорола воздух, ударила в грудь Грегора, отшвырнув назад. Он пошатнулся и начал оседать. Я успел подхватить его под руки, махнул головой Глэдис, которая вышла из кабины и удивлённо осматривалась.
— Глэдис, помоги ему.
Девушка ринулась к раненному. А я подошёл к Томашу. С бледным, перекошенным от злобы, лицом, он шнырял глазами по салону. Остановился на мне, не опуская автомат.
— Томаш, ты — идиот, убьёшь меня, — спокойно, с расстановкой сказал я. — И некому будет управлять самолётом. Ты понял? Мы все здесь сдохнем! Все! И твой лут тебе не поможет!
Томаш задышал со всхлипом, сморщился, автомат задрожал у него в руках, но он не опустил его.
— Я три года это собирал! — срывающимся голосом выкрикнул он. — Мне нужно! Я… поделюсь с вами… — жалобно проблеял он. — Поделюсь. Ведь вам всем нужно. Да? Отдам… — он осёкся, видно подсчитывая, с каким количеством бабла он может расстаться и не мог решиться.
Эйнштейн как-то сказал: «Есть две бесконечные вещи: Вселенная и человеческая глупость. Но насчёт Вселенной я не совсем уверен». Жадность так же не имеет пределов. Двадцать тысяч баксов всегда лучше десяти, а два миллиарда лучше одного. Почему? Что могут дать деньги? Счастье, любовь, здоровье? Ничего. Не то, что я был беден и завидовал богатым. Как военный лётчик-испытатель я имел очень хорошую зарплату, плюс гонорар за испытание каждого нового летательного аппарата. Конечно, яхту или особняк на Мальдивах позволить себе не мог. Но съездить на те же Мальдивы и заняться там подводной охотой — без проблем. И моя жена, пока жила со мной, ни в чем не нуждалась. Правда, как только у меня отказали ноги, она бросила меня, не захотела мучиться. Но я не осуждал её. Красивая молодая женщина, какой смысл убивать себя, ухаживая за инвалидом-колясочником, который ничего ей не мог дать как мужчина? Мало женщин способны на такой подвиг, а я не хотел от неё ничего героического.