– Для того, – сказал папа, – чтобы ты смог сделать что-то выдающееся, что-то, чего многие люди не могут. И если у тебя есть возможность развивать свой талант, не делать этого сродни преступлению. Я имею в виду, тот, кто бросил заниматься, когда стало слишком трудно, – просто слабак. Не так ли?
Чарли откинулся на сиденье.
– А почему Эми не играет?
Я закатила глаза. Последние два года, когда Чарли грозился бросить занятия, он прибегал к этому аргументу.
– Потому что Эми не нравился теннис, – со вздохом сказал папа.
– Мне нравилась форма, – возразила я.
Несколько лет и я играла в теннис, потому что мама покупала мне новую теннисную форму каждый год, и она мне действительно нравилась. Но через некоторое время я решила, что оно того не стоит: гробить многие часы, пытаясь ударить шершавый желтый мячик, только ради того, чтобы надеть белое спортивное платье.
– Это правда, – сказал папа, улыбнувшись и покачав головой.
– Вы что, уже были в кондитерской? – спросил Чарли, наклонившись вперед и заметив смятые салфетки на панели. – Я думал, мы после тренировки вместе туда пойдем!
– Извини, чемпион, – сказал папа, глядя в зеркало заднего вида. – Твоя сестра так захотела. Давай еще раз заедем?
– Не надо, – пробормотал Чарли, снова откинулся на сиденье и уставился в окно. – Я все равно туда не хочу.
Я наблюдала за братом в зеркало заднего вида. Между нами никогда не было той тайной связи, которая, если верить книгам, бывает между близнецами, и чаще казалось, будто мы сражаемся за что-то, что невозможно даже выразить словами, а значит, невозможно и выиграть.
– Нам обязательно это слушать? – капризно спросил Чарли через несколько минут. – Один Элвис и Элвис, сколько можно?! Меня уже от него тошнит.
Говорить такое в отцовской машине – все равно что ругаться под носом у учителя, и мое сердце забилось быстрее, потому что я не понимала, что случилось с прежним Чарли.
– Эй, полегче, – сказал папа, поворачивая налево, и я увидела, что мы едем мимо университета по направлению к центру, а вовсе не домой. – Нельзя так оскорбительно говорить о Короле. К нему нужно относиться с должным уважением.
– Просто, по-моему, это дурацкая музыка, – пробормотал Чарли себе под нос едва слышно, кажется, он понял, что переборщил.
– Дело не только в музыке, сынок, – сказал папа. – Важно и то, символом чего он стал. Ты сам увидишь. Однажды мы все побываем в Грейсленде, и ты все сам поймешь.
– Все втроем? – спросил Чарли.
Папа засмеялся, и я немного успокоилась.
– Может, даже вчетвером, если удастся уговорить маму. Однажды я уже побывал там. Даже написал свое имя на стене.