До чего же не люблю драться…
Я продумывал всевозможные способы подобраться к этому хищнику, стараясь отбросить совсем уж авантюрные, когда из дома вышел Марик. Вошь его не увидел, стоя лицом к лесу, то бишь ко мне. Зато Марик прочитал всю партитуру с листа. Не теряя времени, он вынул крупную гальку из декоративной дорожки (дорожка вела от дома к той самой калитке), тихо разбежался и метнул спортивный снаряд. Хлестом, как мама когда-то учила. Камень воткнулся Вши в район лопаток. С ног не сбил, но пропеллер его заставил заглохнуть.
Это был мой миг, и я его не упустил.
Я воткнул суку в газон, как большую куклу. Что-то в нём треснуло, этот звук порадовал. Оба шила я забрал и сел на него верхом. Он пытался рыпаться, но мне было даже смешно наблюдать за его усилиями.
Подошёл Марик.
— Гандбол — это сила, — сказал он. — Мама была права.
— Как там? — спросил я. — Вы не пострадали?
— Там закончилось. С нами порядок, только твоего Мишу рвёт и на голову жалуется. Прислуга разбежалась, охранники проявляют полную лояльность.
— Что с Юлей?
— Пытается сама себя лечить. Всё время спрашивает про тебя.
— Много убитых?
— У нас? — удивился он.
— Вообще.
— Знаешь, я не считал. Раненых — много. Но убитые тоже есть. Я гляжу, только здесь, у тебя, их… трое? Или все четверо?
— Что Баян?
— Отправился в страну вечной охоты.
— Туда ему и дорога.
— А с этим хорьком что? — Носком берца Марик пнул извивающегося подо мной червяка.
— Ты никому не расскажешь?
— Зуб даю.
— Тогда сделаем с ним вот это…
Я ножом распорол на Лёне рубашку и майку. Взял одно из двух его шил, продемонстрировал ему, потом медленно (ещё, ещё медленнее!), воткнул острие в подложечную область — до упора.
— Обрати внимание, — показал я Марику. — Спица вошла под мечевидный отросток, ниже грудины. Проткнут желудок и поджелудочная, которая постепенно начинает выделять сок. Бешеная боль будет нарастать. Теоретически спасти его могут, но на практике — исключено. Не успеют. Хорёк пока ещё жив с виду, даже вякнуть что-то может, но фактически он мертвец. Мы уйдём, а он останется здесь один, зная, что подохнет. И чем дольше проживёт, тем страшнее будет боль.
— Откуда знаешь?
— Франкенштейн просветил, ещё когда я держал его за человека.
— Меня беспокоит слово «теоретически». — Марик поцокал языком. — Есть такие особи, для которых даже микронный шанс превращается в реальность. Не из этих ли твой приятель?
— Что предлагаешь? Имей в виду, быстро подохнуть я ему не позволю.
— Дай шило, — попросил Марик.
Я слез с неподвижного, пребывающего в шоке тела:
— На.
Он выдрал рубашку и майку из Вошиных джинсов, полностью обнажив бледное, покрытое редкими волосиками брюхо. Пропальпировал область справа, после чего взял у меня шило и вогнал его в нужное место. Тоже до упора.