– Когда продолжим дорогу? – поинтересовался Тукран.
– Через час, – ответил я, рассчитывая, что за час наши животные отдохнут и наберутся сил.
– Честно говоря, ни я, ни моя скотина не успели устать, зачем нужен этот перевал, мёоезиец? Не думал, что латифундия так далеко! – Митрид одернул руки от костра, чуть было не обжегшись, принялся растирать ладони. – К чему спрашиваю, все ли в порядке?
– А где эта латифундия, мёоезиец? – ухмыльнулся Нарок. – Мне одному кажется, или мы наматываем круги вокруг лагеря?
Я открыл мешочек, брошенный мне ликторами, в котором лежал мой провиант и достал оттуда мясо.
– Никакой латифундии нет, – коротко ответил я.
Надо было видеть, как изменились в этот миг лица моих ликторов. Ждали они этих слов или нет, но мой ответ застал их врасплох. Я как ни в чем не бывало принялся за свой кусок мяса.
– Как? – растерянно спросил Нарок. – Ты серьезно?
– Много ли мы освободили бы рабов, пойди на латифундию впятером, Нарок? – ответил я вопросом на вопрос гладиатору.
Он нахмурился, силясь для себя ответить на мой вопрос. Но судя по тому, что промолчал, ничего из этого не вышло.
– Я понял это сразу, Спартак. Как давно ты принял такое решение? – в разговор вступил Рут.
– Я знал об этом на завтраке, – заверил я.
– Почему об этом ничего не знал я? – Рут не сумел скрыть своего удивления. – Почему утаил от меня? Я ведь завтракал за одним столом с тобой!
– Ты начал бы отговаривать меня, а так у тебя уже ничего не выйдет! – усмехнулся я в ответ. – Если тебя успокоит, тогда об этом не знал никто!
Рут нахмурился, не понимая, как реагировать на мои слова.
– И? Куда мы идем, Спартак? – спросил Митрид.
– Мы идем в Рим, – спокойно ответил я.
Ликтор вдруг одернул руки от костра и уставился на меня.
– Чего? – переспросил он.
– Ты услышал.
– В Рим? – протянул Митрид.
Я пожал плечами.
– Следующий привал сделаем у Беневента, там по Аппиевой дороге, через Кавдий, Капую…
– Я знаю, как добираться в Рим, Спартак, – перебил Митрид. – Объясни-ка лучше, что мы впятером забыли в Риме!
Митрид вдруг начал переламывать ветки для розжига, превращая их в труху, прежде чем кинуть в разгорающийся костер. Желваки на его скулах заходили, ноздри расширились, а губы вытянулись тонкой полосой. Ликтор был зол. Что сказать, вряд ли кому могло понравиться, когда тебя втягивают в какие-то дела без твоего на это ведома. Его возмущение вполне можно было понять. Обычно я делился с ближайшим окружением своими намерениями и ничего не утаивал.
– Я хочу проведать Красса, брат, только и всего, – сказал я.
– Красса, – глаза Рута, заслышавшего имя проконсула, округлились. – Мы впятером идем в Рим, чтобы проведать Красса? Ты хотя бы сам себя слышишь?