Глава десятая:
АДВОКАТ ПЕРЕД ГОСПОДОМ
— Ну, пошел. — Алеша протиснулся в пыточную камеру (соответственно раскаленную в полдневных лучах, распаленную психической атакой: «знание — сила»), ничего пока не видя, кроме белых бумажек на двух столах. В одной кучечке — «святая русская литература», в другой — «великий, могучий, свободный…». Подошел, взял билет, пробежал глазами, просиял, подошел, взял, пробежал… Удача! Жизнь прекрасна!
Сел на расшатанный стульчик, отдышался, огляделся. Неприметный ветхий старичок, по виду ласковый, внимательный… чересчур внимательный! И шикарная дама в золоте (кольца, цепочка, серьги), зловеще посверкивает. «Пушкин всю жизнь боролся с царизмом и церковью (задорная девица — старичку), например, в „Гавриилиаде“…» Дама скучающе (здоровенному дебилу): «Так чем же страдательные причастия отличаются от действительных?» — «Ущ-ющ». — «Что — ущ-ющ?» — «Ущ-ющ». Да, обстановочка. «Демон». Какое счастье! Позапрошлую зиму Алеша бредил Лермонтовым, и поэт отплатил за любовь, голубчик. «Поднятая целина» — тоже одолел, почти половину, в свое время — три богатыря при наганах, Давыдов, Нагульнов, Разметнов, вглядываются вдаль, в научный коммунизм; в подполье под копытами копошатся враги народа, дед Щукарь в легком старческом маразме: «спереди, говорит, костистый, а сзади говнистый»… но, но, яркий национальный тип — вот как надо говорить — и нет проблем! Имя существительное — это часть речи, которая обозначает лицо или предмет и отвечает на вопросы — кто? что?.. гласные и согласные… делов-то! Разбор предложения: «Крепкий шелковый снурок очевидно заранее припасенный и выбранный на котором повесился Николай Всеволодович был жирно намылен». Неслабо! Со знаками препинания тут все просто, а кто такой Николай Всеволодович? Ни-ко-лай Все-во-ло-до-вич. Знакомое имечко. Ладно, не до него!
Сложноподчиненное, с причастным оборотом и вводным словом «очевидно»…
В камере произошли перемещения, вошла Лиза — ни жива ни мертва (унылая девица взамен задорной завелась обреченно: «Обломов — один из представителей лишних людей…»; дебил, не справившись с «ущ-ющ», уступил место следующему знатоку). Алеша мимоходом пожалел ветхого старичка и золотую даму, однако — не расслабляться: тебя тут никто не пожалеет.
Она, с билетами, села рядом (шепотом: «Ну что, Лиз?»), передернула плечами: ничего, мол, нормально. Образ Катерины из «Грозы» — стало быть, «Луч света в темном царстве» (ассоциирующийся почему-то с полукопченой колбасой… да, залитое солнцем купе, туляки со списком, странный старик…). Измена мужу, учит Добролюбов, в данном случае, порыв к свободе, к свету, к самоубийству — к подвигу в удушающей атмосфере николаевской России… или александровской?… словом, царской России. Муж — грубый, ничтожный, пьяный… а как его звали? а любовника?.. «Алеш, как звали мужа и любовника Катерины?» — «Какой Катерины?.. Ах да! Черт их знает!» — «Еще слово — и я вас обоих удалю» (золотая дама). Ребята затаились, вспоминая лихорадочно: муж и любовник, муж и любовник, муж… Наконец из какой-то школьной скукоты скромно и услужливо проявились два имени. Тихон и Борис — записал Алеша и незаметно подвинул свой листок к Лизе. Улажено!