Поль не ответила.
— Я бы не смогла.
— Да, чтоб не забыть. Когда ты в ванной была, Алексей звонил. Он сейчас приедет.
— Зачем?
— Ему нужна «Мать».
— Кто?
— Ведь «Мать» по программе? Горький в чуланчике под роман-газетами.
— Его мать, — перебила Лиза, — натуральная шлюха. Протяжно зазвонил телефон, Поль вышла, Лиза прислушалась рассеянно, ничего не разберешь, вдруг одна фраза выскочила чертиком из табакерки:
— Я буду на нашем месте, паучок.
Паучок! Прелесть! Ай да тетка!
Поль появилась оживленная и быстрая, закурила, прошлась взад-вперед, словно взвихряя зеленый сквозняк. Сквознячок-паучок. Смех щекотал горло, однако не стоит выдавать себя раньше времени.
— Как ты смеешь обзывать неизвестную тебе, в сущности, женщину?
Лиза и думать забыла про «Мать» — мать, но злой дух уже вошел в права и распоряжался.
— Всем известно: она любит погулять, а потом повеситься. То есть притворяется и ее спасают.
Поль остановилась и внимательно слушала.
— Как же Алексей уехал?
— Да ничего с ней не сделается. Это привычка такая, чтоб ее пожалели. Пожилая тетка, даже старше тебя…
— Она живет в угловом доме с ажурным балкончиком?
— В подвале.
— Ну, мне пора, — сказала Поль внезапно.
— К Мите?
— К Мите, — соврала она, не дрогнув.
— А разве мы не будем заниматься русским? Ну пожалуйста, Поль, мне так понравилось. «Я тороплюсь к мужу, потому что люблю его». Что это за предложение?
Поль засмеялась как-то странно, презрительно и ушла. Скажите, пожалуйста, сколько гордости при нашей бедности! А паучок плетет паутинку на нашем месте. Утренний мужской голос — точно. Господи, как страшно! Почему? Злой пыл угас, и непонятный страх (чем непонятней, тем страшнее) обступил, окружил, овладел. Где же Алеша? Ведь ему нужна «Мать».
Лиза промчалась в чуланчик за спальней, включила свет — слабенькая под самым потолком лампочка силилась рассеять омертвевшие сумерки. Лиза даже отвлеклась на минуту, перебирая прах десятилетий: ни одно имя не было ей знакомо. Ужас какой-то! Ага, вот и «буревестник» в серых томах. «Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем…» — натужный пафос засвербел в ушах застарелой серой. Прочистить уши и завопить на вступительных наизусть (так положено по программе): «Буря, скоро грянет буря!» А вот и Ниловна: разбрасывает листовки на картинке, и две держиморды никак за нее не ухватятся.
Алеша «Мать» не читал и читать не собирался. Но почему-то именно она влезла в голову, когда он услышал этот голос (просто так позвонил, нельзя же все совсем забросить… можно и нужно, твердил воображаемый «взрослый», исчезнуть, пока не поздно!). Этот голос — такой прекрасный, сквозь треск пространств сказал: «Да… Ничего не слышно». Тут он и ляпнул про «Мать» — срочно, мол. «Приезжайте, — сказала она, — кофием напою». «Кофием!» — умилялся Алеша, несясь стремглав к метро. Это же надо так сказать: кофием.