— Эхх, игррррай моя гаррмошка... кхы, кхы, кхххх, — выписывая ногами зигзагообразную траекторию по улице, тащился поддатый Петрович, живший через четыре дома от Леси.
Ну, разве что такое бывало. Новый год ведь — что поделать. Петрович был в целом безобиден, никого по пьяной лавочке не задирал. Мог только куда-нибудь свалиться и захрапеть. Так-то он был мужик хозяйственный и мастеровой — когда трезвый. Руки золотые. Когда-то он Лесе с ремонтом помог, тем самым сократив расходы.
А отдыхать Лесе в загородной тиши было от чего. К своим тридцати трём годам она руководила отделом на промышленном предприятии. Работа была напряжённая, причём в последний год стрессы как-то уж очень крепко навалились. Леся держалась достойно, но усталость копилась, как снежный ком. За этот последний год она вымоталась, как не выматывалась за всё время работы. А здесь, дома — как в крепости. Она сидела в кресле у камина с бокалом вина, и никаких тебе бабок-кляузниц, никаких чугунных шаров, катающихся наверху, никакого сверления мозгов от соседей справа... Пусть они там делают свою стену-соты, а здесь — только янтарное пламя камина, хорошее вино и покой. Городскую квартиру она сдавала — какая-никакая, а прибавка к зарплате.
Уходящий год вымотал её и на личном фронте. Отношения с Марьяной становились месяц от месяца тяжелее, и причиной тому была необузданная ревность. Это были какие-то американские горки: то всё прекрасно, гладко и замечательно, то вдруг в Марьяне пробуждался спящий вулкан, готовый залить лавой всё живое в округе. Марьяна могла заваливать Лесю SMS-сообщениями целый день: «Где ты? Что ты делаешь? С кем ты сейчас?» Леся, улучив секундочку, украдкой отвечала: «Я на совещании, давай попозже». Конечно, следовал гневный ответ: «Придумай уже отмазку поновее! В общем, можешь забыть ко мне дорогу...» Леся знала, что будут ещё SMS-ки, но, сжав зубы, отключала телефон на время совещания.
Всё заканчивалось примирением, но каких нервов это стоило Лесе! Если бы не эти периодические припадки бреда ревности, Марьяна была весёлым, обаятельным и интересным человеком, с огоньком во взгляде и копной тёмных коротких кудрей. Вся она была словно электрическая... И взрывная, увы. Эти взрывы оставляли в душе Леси воронки, которые затягивались ох как долго...
Была ли у Марьяны хоть одна реальная причина так бешено ревновать? На сторону Леся не смотрела, ни с кем не заигрывала. В её жизни существовала только работа, чтение книг на досуге и Марьяна. Да, она была красивой женщиной. Она напоминала актрису Анастасию Вертинскую в молодости — ту, что играла роль Гуттиэре в фильме «Человек-амфибия». Её прозрачные глаза, похожие на голубые топазы, мерцали и переливались озорными искрами, когда она смеялась, а когда плакала, сверкали ещё ярче. Правильный точёный носик, маленький коралловый рот, лёгкая, воздушная фигурка, на которой особенно очаровательно смотрелись приталенные наряды... Она была как статуэточка, тонкая и грациозная, выточенная рукой влюблённого мастера. Конечно, это притягивало взгляды. И не только мужские. Но Лесе легкомысленное поведение было чуждо, не любила она кокетничать, хотя вся её природная красота к тому располагала. Разве только за эту красоту и можно было её ревновать... Наверно, только ею она и провинилась.