19.
Снова возникла работа, затягивать которую нельзя. Дороги секунды, в буквальном смысле, ведь Екатерина заражена инфекцией, которую применяют для поддержания жизни меркуриан. Надо лечить пока она не приобрела критические масштабы. Нужна баня, но она в посёлке. Появиться в посёлке с двумя новыми людьми Тарновский и Зоя не могли, это вызвало бы переполох в среде аборигенов и сразу стало бы известно жрецам. Тарновский и "Красная Рука" поехали в посёлок и привезли оттуда большое корыто, а Пулково в это время развёл два больших костра. Зрелище было комичное: пока вода в корыте нагревалась до нужной кондиции, Пулково и "Красная Рука" растянули раздетую Екатерину за руки и ноги над вторым костром и прогревали, переворачивая, как тушку курицы-гриль. Она кричала и пыталась вырваться, но крепкие мужики не обращали на это никакого внимания. Когда вода в корыте нагревалась до нужной температуры, Екатерину опускали в корыто и прогревали водой. Когда вода остывала, больную снова растягивали над костром, а воду в корыте нагревали. Со стороны смотрелось очень смешно, Катьку крутили, как шашлык, визжала она, как поросёнок. Зоя плакала, "Красная Рука" смеялся, но дело своё делал мастерки, Тарновский командовал, следил, чтобы не подгорела и не сварилась. Тарновский не любил Екатерину, обида его была давней и глубокой. Роковая мамашка, как бы её не обвиняли в распутстве и легкомыслии, оставила сыну хорошее состояние, а Катька с Танькой всё это похитили, когда бежали в Англию, оставив молодого Тарновского нищим. Так что у Тарновского была причина обижаться на Катьку и её сестру. Он просто ещё раз убедился, что женщины Орурковской породы обдирают мужчин, которые им попадаются на пути, до нитки. И неважно отец это, любовник, брат, родственник или муж. Он не собирался предъявлять сейчас претензии Екатерине, минувшие лета потеряли актуальность, полно накопилось новых проблем. А самые актуальные из них были на этом острове. Но, где-то глубоко внутри у него, как невылупившийся змеёныш в яйце, сидела мысль потребовать расчета у этой нахалки, когда все перепития останутся позади, и они вернуться на родину и заживут спокойной цивилизованной жизнью. Через двадцать минут симптомы заражения исчезли, Екатерину можно было считать здоровой. Сама она не совсем понимала, что с нею произошло, болезнь она не чувствовала и возмущалась тем, как с нею обошлись. До неё не доходила серьёзность её положения до лечения, которое она называла издевательством и насилием. За то Пулково был в полном восторге: