– Даже противно слушать, – выходил из себя Талдыкин. – Керенский разве ж царь был?
– А кто ж?
– Пример–министр.
– Путаешь, – вздохнул Шикалов. – Все на свете перепутал. Как Керенского звали?
– Александр Федорович.
– Во. А царь был Николай Александрович. Стало быть, евонный сын.
У Талдыкина кругом пошла голова. Хотел возразить, да не знал что.
– Ну хорошо, – сказал он. – А когда же, по–твоему, была революция?
– Кака революция?
– Октябрьская. – Талдыкин напирал на то, что было ему известно доподлинно. – Она была в семнадцатом годе.
– Это я не знаю, – решительно мотнул головой Шикалов. – Я в семнадцатом тож в Петербурде служил.
– Так она ж в Петербурде и была, – обрадовался Талдыкин.
– Нет, – убежденно сказал Шикалов. – Может, где в другом месте и была, а в Петербурде не было.
Последнее сообщение окончательно сбило с толку Талдыкина. До сих пор считал он себя знакомым с историей вопроса, знал, что, где и в какой последовательности происходило, но Шикалов осветил все настолько по–новому, что Талдыкин подумал, подумал и, сводя все на нет, сказал неуверенно:
– А сейчас, я слыхал, эти самые демонстрации вовсе и не разгоняют. Племяш мой прошлый год в Москву попал на Первое мая, и вот, говорит, идет через площадь народу целая масса, кричат «ура», а Сталин стоит на Мамзолее и ручкой помахивает.
Из окна высунулся Килин и велел Шикалову подняться в контору. Шикалов поднялся. В председательском кабинете кипела работа. От табачного дыма было темно, как в бане. Примостившись на краешке письменного стола, парторг карандашом писал, кому за кем выступать, сразу определяя, где, какие (бурные, продолжительные или простые) должны быть аплодисменты. Написанное подвигал председателю, а тот хотя и одним пальцем, но довольно бойко перестукивал все на машинке.
– Ну, что скажешь, Шикалов? – спросил Килин, не отрываясь от своего сочинения.
– Да вот. – Шикалов подошел к столу. – Все, стало быть, сделано, как велели.
– Значит, всех разогнали?
– Всех, – подтвердил бригадир.
– Всех до одного?
– До одного. Талдыка один остался. Прогнать?
– Пока не надо. Возьми его в помощь, и чтоб через полчаса все, как один человек, снова были перед конторой. Кто не придет – перепишешь. – Парторг, подняв голову, посмотрел в глаза бригадира. – А кто откажется, будет сваливать на хворость или еще чего – двадцать пять трудодней штрафу, и ни грамма меньше. Ты меня понял, Шикалов?
– Угу, – мрачно кивнул Шикалов. – Можно сполнять?
– Валяй, – разрешил парторг, снова утыкаясь в письмо.
Шикалов вышел. Талдыкин сидел на крылечке, курил.
– Пошли, – на ходу коротко бросил Шикалов.