Мы видели этот парадокс в действии — к примеру, во время референдума по Брекзиту. «Глубинное» различие между теми, кто голосовал за позицию «остаться в ЕС», и теми, кто голосовал за вариант «выйти из ЕС», по данным проекта «Британское электоральное исследование», состоит в «более глубоком чувстве отчужденности» вторых [648]. Те, кто хотел, чтобы Великобритания покинула Евросоюз, в меньшей степени контролировали собственную жизнь. Вот и экономист Ангус Дитон, нобелевский лауреат, продемонстрировал четкую корреляцию между распространенностью факторов, ведущих к «смерти от отчаяния» (как он это именует) — то есть от наркотиков, алкоголя и/или в результате самоубийства, — и уровнем поддержки Дональда Трампа [649].
Это чувство отчужденности подпитывается и страхом перед автоматизацией производства и суровой реальностью, где доходы замерли, а неравенство растет. Даже те, кого называют «выигравшими» от процессов глобализации, ощущают свою оторванность от основополагающих социальных институтов (правительственных структур, СМИ, учреждений образования): это показывают данные «Эдельмановского барометра доверия» [650]. Свое разочарование и недовольство мы можем мгновенно выплеснуть в той или иной соцсети — и найти там же множество людей, которые нас ободрят. Но при этом мы можем по-прежнему чувствовать, что не контролируем свою жизнь, свое взаимодействие с обществом, органами власти и прочими институтами.
Чтобы сократить этот разрыв, очень важно по-настоящему снизить неравенство в уровне личного капитала и доходов, а также изменить материальные условия существования тех, кто остался за бортом перемен. Но есть куда более тонкая проблема: как дать людям реальную возможность самостоятельно менять свою жизнь и взаимодействовать с институтами, которые влияют на нее. Люди нуждаются в том, чтобы ощущать себя хозяевами собственной судьбы, а не пешками в руках элит. Если же единственным доступным им проявлением свободы действий останутся выборы или референдумы, люди естественным образом начнут выплескивать свое недовольство, присоединяясь к различным сообществам. Платформенные правители и экстремисты не замедлят предложить им очень легкие решения всех проблем. Но мы нуждаемся в ином: в мире, где наше участие будет глубоким, постоянным и многоуровневым, а не поверхностным и сиюминутным.
Этот мир можно назвать «полностековое общество».
Под стеками программисты подразумевают различные компоненты, которые работают вместе, тем самым обеспечивая функционирование продукта в целом: языки программирования, приложения и операционную систему. В «полностековой» программе все эти слои объединяются в взаимосвязанное целое, причем речь идет и о тех слоях, которые мы видим, — они образуют «внешний (пользовательский) интерфейс», и о тех, которых мы не видим, — они образуют «внутренний интерфейс».