Четверо молодых людей поспешили вперед, минуя здание с темными окнами. Обычно в это время бабушка Ваксиллиума и Тельсин была еще здесь и читала перед сном. Террисийцы не выставляли часовых у входов в свои владения, но все-таки следили за теми, кто приходил и уходил.
Ваксиллиум остался на месте. Опустил глаза и, подтянув рукава одеяния, посмотрел на открывшиеся наручи метапамяти.
— Ты идешь? — позвала Тельсин.
Он не ответил.
— Ну конечно нет. Ты же не любишь рисковать.
Она двинулась дальше, увлекая за собой Форча и Квашим. Удивительное дело, но Айдашви задержалась и вопросительно глянула на Ваксиллиума.
«Я могу это сделать, — подумал он. — Ничего особенного в этом нет».
Ощущая, как звенит в ушах насмешка сестры, Ваксиллиум заставил себя присоединиться к Айдашви. Его замутило, но все-таки он пошел рядом, наслаждаясь ее робкой улыбкой.
— Ну и что приключилось?
— Э-э-э? — не поняла Айдашви.
— Почему бабушка отвлеклась от своих занятий?
Пожав плечами, Айдашви начала стягивать с себя террисийское одеяние. На миг Ваксиллиум ощутил потрясение, но потом увидел, что под ним обычная блузка и юбка. Одеяние девушка закинула в кусты.
— Я мало что знаю. Видела, как твоя бабушка побежала в Приют Синода, потом еще подслушала, как об этом спрашивал Татед. Что-то случилось. Мы как раз планировали ускользнуть сегодня вечером, и я решила, ну, ты понимаешь, что момент очень подходящий.
— Но если произошло что-то чрезвычайное… — проговорил Ваксиллиум, бросая взгляд через плечо.
— Это связано с капитаном констеблей, который пришел задать ей несколько вопросов, — пояснила Айдашви.
«Констебль?..»
— Идем, Асинтью. — Девушка взяла его за руку. — Уверена, твоя бабушка быстро разберется с чужаком. Возможно, она уже идет сюда!
Ваксиллиум замер.
Айдашви смотрела прямо на него, и, глядя в эти живые карие глаза, было трудно соображать.
— Идем, — повторила она. — Выбраться из Поселка в город — не такое уж и преступление. Разве ты сам не прожил там четырнадцать лет?
Ржавь!
— Мне надо… — начал Ваксиллиум, отворачиваясь к лесу.
Затем нырнул в заросли и помчался назад, к Приюту Синода. Потрясенная Айдашви смотрела ему вслед.
«Теперь она будет считать тебя трусом, — заметил внутренний голос. — Они все будут так думать».
Проехавшись по земле, Ваксиллиум с колотящимся сердцем затормозил под окном бабушкиного кабинета. Прижался к стене.
— Мы сами себе полиция, констебль, — произнес внутри голос бабушки Ввафендал. — Вы же в курсе.
Ваксиллиум осмелился приподняться и заглянуть в окно: бабушка сидела за своим столом. С заплетенными в косы волосами и в безупречном одеянии, она выглядела воплощением террисийской добродетели.