Поздно вечером, проснувшись, я услышал разговор отца с Марьюшкой. Вот как запомнилось мне содержание их разговора.
— Давно пора перебираться в город, — убеждающе говорила Марьюшка.
— А на кого я оставлю больных? — в голосе отца было сомнение. — Без медицинской помощи?.. Долг врача — прежде всего…
— Вам бы только думать о других! — уже начинала сердиться наша нянюшка. — Больницу оставите на хвельшера. Василий Васильич вполне сурьезный человек.
Это было правдою. Фельдшер Василий Васильевич, помощник отца, был знающим и добросовестным медиком. До приезда моего отца в Кудук он самостоятельно справлялся с работой. Жил Василий Васильевич в Фергане давно, в совершенстве владел узбекским языком, знал обычаи и нравы коренного населения, и табибы, местные медики и знахари, лечившие больных молитвами, заговорами и разными обкуриваниями, даже побаивались русского фельдшера. Вначале они пробовали вести с ним борьбу, но кончили тем, что сами стали прибегать к его помощи. Отец и сам все это прекрасно знал и все же колебался оставить больницу без врача.
Марьюшка выставила, как ей казалось, самый важный довод:
— Дитё избегается, заболеет, сегодня плакал…
— Алексей здоров; свобода мальчишке не повредит, — перебил ее отец, — но ему пора учиться в школе. В этом вы безусловно правы, Марьюшка. Надо переезжать…
Кудук мы покидали на рассвете. Пахло росистой свежестью. Птицы еще спали. Небо на востоке только начинало протаивать. Стояла та особая предутренняя, безветренная тишина, которую страшно нарушить. Мы и провожающие нас чувствовали это и потому разговаривали шепотом. Наши друзья и знакомые простились с нами еще вчера. Это было целое паломничество. В наш дом приходили те, кого вылечил отец, приходили соседи. Сказать спасибо и попрощаться с русским доктором приезжали из близких и дальних узбекских кишлаков и даже из киргизских кочевьев, куда частенько выезжал отец оказать больному помощь. По веснам, я сам видел, на дальних склонах появлялись белые пятна — киргизские юрты, двигающиеся на джайляр — альпийские высокогорные луга.
Теперь, в этот прощальный предрассветный час, около нашего дома бесшумно и степенно суетились всего несколько человек. Двое дехкан осторожно выносили наши вещи. Отец трепетал за свои инструменты и книги. Он доверял дотрагиваться до них только Василию Васильевичу. Марьюшка бережно укладывала кухонную утварь. Все так же тихо мы простились с провожающими нас. Тихо заскрипели колеса арбы… Я смотрел на горы, где Сахбо в этот час подымал свое стадо.
Мы поднялись на взгорье, откуда были видны плоские крыши покидаемого селения. Среди них я узнал нашу, на которой ночевал под сенью душистого тополя. Тополь был добр и всегда заслонял меня своей листвою от горячих лучей солнца. Я смотрел еще на одну крышу. Под ней проводила свой утренний сон третья жена бая Умара Атабаева — маленькая Зухра.