– Знаешь, вещи имеют такое свойство – пропадать, – сказал Патрик. – Сначала трона лишился византийский император, а потом и дядя Билл остался без садовой мебели.
– Его детям хотя бы удалось продать «Фэрли»! – встрепенулась Нэнси. – У них его не украли.
– Слушай, я прекрасно тебя понимаю и очень сочувствую. После выходки Элинор мы – самая гиблая в финансовом отношении ветвь семейного древа. Долго вы тогда прожили без матери? – спросил Патрик, решив, видимо, поднять тему повеселее.
– Четыре года.
– Четыре года!
– Ну да, мы уехали в Америку за два года до начала войны. Мама осталась в Европе, чтобы вывезти самые ценные вещи из Франции, Англии и Италии. Приехать к нам ей удалось только через два года после вторжения фашистов. Они с Жаном сбежали через Португалию. Помню, с рыбацкого баркаса, который они наняли, чтобы доплыть с вещами до Нью-Йорка, выпал сундук с обувью. Я тогда подумала: хорошенькая же это война, если можно сбежать от немцев, потеряв только один сундук.
– Как ты пережила разлуку?
– Знаешь, по этому поводу у меня состоялся очень странный разговор с Элинор – за пару лет до того, как ее хватил удар. Она рассказала удивительную историю: когда мама с Жаном приехали в «Фэрли», она села в лодку, заплыла на середину озера и отказалась с ними разговаривать – так обиделась на маму, что та бросила нас на четыре года. Если честно, ничего подобного я не помню. А должна бы, ведь такие события для ребенка много значат. Только мамин потерянный сундук я и запомнила.
– Полагаю, мы все запоминаем лишь то, что кажется нам важным, – сказал Патрик.
– Элинор призналась, что всегда ненавидела маму. А я думала, это невозможно генетически.
– Наверно, ее гены стояли в сторонке и молча ужасались. Элинор и мне часто говорила, что ненавидела мать: мол, та дала отставку двум самым важным людям в жизни дочери – отцу и няне.
– Когда няню увозили, я привязала себя к машине, – дерзко проговорила Нэнси.
– Ну вот видишь – у тебя тоже случались приступы отрицания генетики…
– Нет! Я во всем винила Жана. Ведь именно он убедил маму, что мы выросли и больше не нуждаемся в няне…
– А что случилось с вашим отцом?
– Мама сказала, что не может позволить себе его содержать. Раз в неделю он стабильно выводил ее из себя своей расточительностью. В преддверии скачек в Аскоте, например, купил не просто скаковую лошадь, а целую конюшню. Понимаешь, о чем я говорю?
– Славное было времечко! – воскликнул Патрик. – Я бы куда охотней злился на Мэри за приобретение двадцати скаковых лошадей, чем приходил бы в ужас от мысли, что Томасу пора покупать новые сандалики.