В проходе Джонни столкнулся с Эразмом, рассеянно улыбнулся и, подойдя к кафедре, положил томик «Метафизической поэзии» на покатую крышку, открыл на странице, заложенной квитанцией такси, и твердым, уверенным голосом начал:
– О наслажденье первых лет,
О детства ангельского свет,
Когда я свой второй удел —
Земной – почти еще не зрел,
Когда душа одной мечтой
Жила – небесной чистотой!
Бывало, отойду – смотрю
На первую любовь свою,
Вновь отойду, но через миг
Опять гляжу на светлый лик.
Душа блуждала налегке,
Жила на облаке, цветке,
И всюду взор ее следил
За отблесками вечных сил.
Еще коварный мой язык
Язвить мне совесть не привык,
Не знал греховных я искусств,
Не ведал помраченья чувств.
И чуял я сквозь плоть – близки
Пресветлой вечности ростки…
Николас ощутил первый приступ клаустрофобии, которую всегда ассоциировал со школьной часовней, где волны христианской морали накатывали одна за другой, не давая заняться переводом с латыни (задание, записанное на листке, вложенном в молитвенник, давно пора было сдавать). Он развлекался, придумывая свою версию событий, изложенных в Евангелиях: Господь послал своего единственного сына на землю, чтобы спасти бедных, и, как все непродуманные проекты социалистов, Его затея закончилась ничем, после чего Всевышний сообразил, что к чему, и послал Николаса спасти богатых, и все завершилось, ко всеобщему удовольствию, абсолютным succès fou[26]. Несомненно, принимая во внимание омерзительные пытки, инквизицию, религиозные войны, всевозможные догматы, а также более простительные неподобающие действия сексуального характера и попустительство своим слабостям, Римская католическая церковь объявит явление Николаса ересью, которая впоследствии превратится в новое протестантское религиозное течение. Николизм стремительно распространится в сообществе высокосостоятельных индивидуумов, как любил выражаться его ужасный финансовый консультант-американец. Главное – подыскать подходящий случаю наряд. Архиплутократ Церкви Искупления нуворишей должен шикарно выглядеть. Николас мысленно перенесся в прошлое, на пышную королевскую свадьбу, и вспомнил себя десятилетнего в костюмчике пажа – шелковые кюлоты, серебряные пуговицы, туфли с пряжками… С того самого дня он уверовал в собственную важность.
Добравшись до последней строфы, Джонни пытался выдержать нужную интонацию:
О, как теперь я был бы рад,
Когда б возможен был возврат
На этот путь, на прежний след,
Чтоб вновь увидеть ясный свет!
Дух пламенный на горный склон
Взлетел – и зрит Иерихон,
Моя ж душа пьяным-пьяна,
И чуть не падает она…