– Марина Михайловна! Вы меня напугали своим видом и заинтриговали своим поведением. Хотите кофе?
Марина слабо улыбнулась. Это обычно она предлагала начальнице кофе. После совместной работы в офисе «Галактики» для нее никогда не было проблемой заглянуть в кабинет к начальнице и предложить ей выпить кофейку. Уж очень доверительные отношения установились между ними. И вот, пожалуйста. От страха только и остается, как сидеть и глазами хлопать. Вдруг Любовь Владимировна на известие о настоящем отце Марины как-нибудь не так отреагирует? Затопает ногами и закричит: «Убирайся вон из моего кабинета!». Или в обморок упадет? Захотелось зажмуриться или убежать. Убежать, пожалуй, было бы лучше.
Тарасова тяжело вздохнула и вышла из кабинета. Вскоре она вернулась с двумя чашками кофе на подносе. Даже корпоративную корзиночку с печеньем прихватила. Установив поднос на маленький журнальный столик, она придвинула его к Марине и уселась обратно во второе кресло для посетителей.
– Ну? – сказала она, хрумкнув печеньем.
– Тут это, – поведала Марина. Она взяла в одну руку чашку с кофе, в другую печенье.
– О! – брови Тарасовой поползли наверх. – Начало многообещающее.
Марина поставила обратно кофе и положила печенье на место.
– Любовь Владимировна, – торжественно произнесла она.
Тарасова в ответ одобрительно кивнула.
– Помните, мы с вами размышляли по поводу того, кто же мой отец? – Марина решила начать издалека.
– Конечно, помню, – ухмыльнулась Тарасова. – Мы тогда пришли к совершенно логичному выводу, что это Марчелло Мастрояни. Я ведь себя после этого всё время одергиваю, чтобы не назвать вас Марина Марчеловна.
– Так вот! – Марина подняла указательный палец кверху. – Он объявился.
– Кто? Мастрояни? – глаза Тарасовой округлились, а брови и вовсе исчезли под челкой.
– Если бы! – Марина вздохнула и как-то скукожилась, чтобы казаться меньше. – Мой отец Альберт Александрович Тарасов.
Тарасова поперхнулась кофе.
– Как это? – спросила она, откашлявшись.
– Так уж вышло, – Марина развела руками. – Он мою маму бросил сразу же после моего рождения, а на днях объявился, хотел, чтобы я тест ДНК сделала.
– Зачем? Ты же не Тарасова Марина Альбертовна? Ты говорила, что твоя мама мать-одиночка? – Видимо, Любовь Владимировна Тарасова соображала гораздо быстрее Марины, раз сразу дотумкала до того, что Марина сообразила только после ухода папаши Альбертика. Кроме того, она как-то очень естественно в разговоре перешла с Мариной на «ты».
– Верно! Только, оказывается, есть свидетельство об установлении отцовства, где я записана дочерью Альберта Александровича Тарасова.