– Как ты смотришь на то, что я завтра от тебя не съеду? – поинтересовался Комаров, открывая вино. Сам он при этом сильно удивился своей бесцеремонности. Получается, что за высокомерной и глупой Анной он трепетно ухаживал и ножкой шаркал, а на умную и добрую Любашу Тарасову наехал этаким трамваем.
– Положительно смотрю. Тем более, куда тебе съезжать-то? – Любаша была в курсе его бракоразводного процесса.
– Нет, ну, я же не совсем бомжонок, у меня дачка есть. Поменьше, разумеется, твоих хором, но вполне себе ничего. Не так и далеко отсюда, между прочим.
– И что? Будешь оттуда ко мне в гости ездить? Ты меня еще в кино пригласи.
– В кино? Зачем в кино? – не понял Комаров.
– Ну, чтоб все было, как у людей. Приличные люди сначала знакомятся, потом ходят по кино, выставочным залам и концертам. Потом ищут, где бы им переспать, потом долго еще крутят шуры-муры по разным углам и только после этого начинают сожительствовать, – пояснила Любаша, и у Комарова перед глазами тут же встала картина: он стоит на одном колене перед Анной с букетом в руках. Какое там сожительствовать?! Сначала в ЗАГС! Вот ведь дурак!
– У тебя же – всё наоборот! – продолжала Любаша. – Ты сначала въезжаешь к девушке на жительство, а потом уже…
– Ага! Мне сорок пять лет и я буду водить тебя в кино, чтобы там тискаться в темноте, – ляпнул Комаров и опять поразился произошедшими с ним изменениями. С Анной был дураком, а с Любашей стал нахалом.
– Ну, тогда зачем задаешь глупые вопросы? Конечно, оставайся. Только барахло свое представительское из дома забери, а то ведь еще полгода на работу ходить придется, а тебе не в чем. Хотя оформлять продажу бизнеса, наверное, можно и в джинсах.
– А этот? Как его? Альберт внезапный?
– Боишься его?
Комаров фыркнул и помотал головой.
– Вот! А я боюсь! Так что по любому тебе придется остаться, чтобы мне не так страшно было.
– Слушай! У меня очень странное ощущение, я ничего не помню.
– Как это? Про что не помнишь?
– Про нас.
– В смысле?
– Ну, как целовались, помню, как проснулся помню, что хорошо было, тоже помню. А больше ничего. Хоть убей.
Любаша задумалась.
– Точно, – через некоторое время сказала она. – Я тоже ничего не помню, – при этих словах глаза её стали круглыми и испуганными. – Это что значит? Допились, да?
– Не знаю, – Комаров пожал плечами. – Придется повторить.
Он встал из-за стола и пошел по направлению к Любаше, та отступила.
– Тут плитка на полу, холодная, – она покосилась на пол. – Можно простудиться. Пошли лучше наверх, ко мне в спальню.
– Да, ну! Ты там с этим…
– И не только. Мне сорок лет!