– Бабуль! Ты чего это тут делаешь? – Дашка тихонечко отодвинула занавеску, за которой Валентина Григорьевна пыталась остановить свои слёзы сигаретой и вином.
– Предаюсь разврату, разве не видишь? – Валентина Григорьевна постаралась беззаботно ухмыльнуться, наверное, получилось из рук вон плохо, потому что у Дашки на глаза вдруг тоже навернулись слёзы.
– Бабуль, не плачь! – Дашка обняла Валентину Григорьевну и шмыгнула носом.
– Не буду, заюшка моя, ты же знаешь, Москва слезам не верит.
– А нафига нам эта Москва? Мы как-нибудь без неё.
– Да уж, постараемся! Я вот подумала, надо бы нам матери твоей помочь как-то, в смысле устройства её личной жизни. Ну, хотя бы не мешать. У неё сейчас самый опасный возраст.
– Чем это её возраст такой опасный?
– Как чем? Она ещё полна сил и энергии, но последний вагон уже подкрался и покачивает фонарями. Ты даже не представляешь, как это страшно. И от этого страха можно, конечно, наделать глупостей, но зато будет потом, о чем вспомнить!
– Какой последний вагон? Это у тебя ещё последний вагон, а у неё так самая середина поезда.
– У меня уже точно не вагон, а в лучшем случае самоходная дрезина, на которой я пытаюсь этот последний вагон догнать! А у матери твоей, и правда, ещё есть шанс на что-нибудь интересное. И как ей это интересное найти? На работе она на все пуговицы застёгнута, дома и в отпуске мы с тобой под ногами путаемся. Блюдём неусыпно, как грузинские братья. Давай ей свободы немного подкинем, пусть глупостей понаделает. А то я вот без глупостей всю жизнь прожила, выходит, зря. Это мне твой дед очень популярно, доходчиво так объяснил.
– А я чего, против? Я согласная. Бабуль, так ты плачешь из-за того, что тебе вспомнить нечего?
– Нет, заюшка, я плачу от того, что мне ничего хорошего не вспомнить. Всё испытания какие-то, преодоления. Битва за урожай, одним словом.
– Никакого чуда?
– Никакого, вот даже малюсенького, – Валентина Григорьевна тяжело вздохнула.
– Нет, но это же нечестно, – возмутилась Дашка. – Ты же хорошая! А всем хорошим людям обязательно должно быть чудо.
– И это, моё любимое, «откуда ни возьмись»?! – Валентина Григорьевна расхохоталась.
– Именно оно!
На душе как-то полегчало, и Валентина Григорьевна уже не маялась бессонницей, а заснула сладко и спала без сновидений, что в её возрасте тоже является некоторым чудом. Уже утром её разбудила эсэмэска от Трофимова следующего содержания:
«@ ghbdtn cnfhfz! «Идиот!» – подумала Валентина Григорьевна, но подумала она это без особой злости и досады, а как-то даже ласково.