В битве за счастье добрым и правильным достается роль героев унылых песен. Это моя личная теория относительно того, что случается с хорошими девочками и мальчиками, которые, наступая на горло собственному счастью, пафосно уходят в сторону. Да, о них сочиняют песни и даже снимают фильмы, но в сущности, что это дает? Ничего, кроме того, что в один не очень прекрасный день эти хорошие и правильные люди вдруг столкнуться на улице с теми, кого отпустили и поймут: для тех людей жизнь не закончилась. Те люди переступили — и пошли дальше: родили детей, посадили дерево, реализовались в жизни на всю катушку. А у хороших и правильных нет ни-че-го. Да, я вероятно, рассуждаю, как полная эгоистка, ну и что с того? Я не уводила чужого мужа, не отнимала отца. Если так посудить, я даже сделала все, чтобы отношения Ольги и Рэма наладились.
Но я бы сама себя не уважала, если бы сдалась просто так. Какого… я должна уступать своего добермана, когда мы оба знаем, что прикипели друг другу, словно неразлучники? И кто вообще сказал, что ему обязательно связывать жизнь с Ольгой, чтобы позаботиться о ребенке? Хотя, по правде говоря, вообще не представляю его отцом.
Щелчок «Поларода» застает меня врасплох. Мы идем по какому-то огромному проспекту, и Рэм успевает сделать кадр как раз в тот момент, когда я вхожу в свет фонаря. Доберман шевелит бровями, изображая из себя зловредного зеленого гнома из фильма про украденное Рождество, поднимает снимок и смотрит на меня поверх него.
— О чем ты только что думала, Бон-Бон?
— О том, что ты будешь делать с ребенком, Ольгой и всей этой ситуацией.
Рэм передает снимок, и я бережно вкладываю его в блокнот. Потом, когда мой доберман обнимает меня за плечи, ныряю в его уютное тепло, и делаю то, что хотела сделать с того момента, как увидела эту потрясающую задницу: засовываю руку в задний карман его джинсов. Он на секунду прикрывает глаза, и я, словно безумная, вырываю камеру из его рук и делаю быстрый снимок: почти впритык к лицу моего мужчины. Хочу поймать его вот таким: спокойным, расслабленным, с тенью от ресниц на щеках, с короткими лучиками морщинок в уголках глаз, с упавшими на лоб растрепанными ветром волосами. Пожалуй, для таких моментов стоит завести отдельный альбом и назвать его как-нибудь пафосно, вроде «Сто оттенков Добермана».
— Давай немного перефразирую, хорошо? Прямо сейчас я готов сказать, чего не собираюсь делать. Например, не собираюсь позволять Ольге влезать в наши отношения. И чтобы мы закрыли эту тему: она принимала таблетки, Бон-Бон. Разговор о том, что я не хочу детей в ближайшем обозримом будущем, состоялся давно и мы пришли к полному согласию. Если она залетела, то либо потому, что сама перестала принимать контрацептивы, либо потому, что где-то случилась осечка. Честно? Уверен, что это было ее намеренное решение, хоть, конечно, Ольга никогда в этом не признается. А раз она сама решила, то я не вижу ни единой причины взваливать на себя всю эту соско-памперсную хрень. Я взрослый мужик, Бон-Бон, но, вот честно — нет у меня отцовского инстинкта, не проклюнулся. Не вижу повода из-за этого посыпать голову пеплом.