— Это все? — сухо спрашиваю я. Пусть думает, что я начала паниковать — мне это на руку.
— Это мое предложение, деточка. Единственное, на которое я согласна.
Я молча встаю из-за стола, кладу в карман телефон и иду к двери.
Она свой ход сделала. Теперь дело за мной.
Глава тридцать седьмая: Рэм
Я ненавижу костыли, ей-богу. Позорнее приспособления и придумать было нельзя, но уж лучше эти подпорки, чем инвалидное кресло, хоть отец и мачеха не прекращают попыток меня в него усадить. Как будто я конченный калека и после аварии вся моя жизнь должна определяться двумя чертовыми колесами. Пройдет несколько недель, гипс снимут — и я снова буду в полном порядке. Доктор не устает говорить, что я родился в рубашке, потому что после такой аварии мало кто вообще остается жив. А я даже в кому не впал, хоть башку мне протаранило — будь здоров. На самом деле у меня есть лишь одно объяснение случившемуся и, честно говоря, оно настолько сопливое, что до встречи с Бон-Бон я бы сам от такого брезгливо поморщился. А сейчас уверен, что меня спасла любовь к этой обезбашенной девчонке. Помню, что в последний миг перед тем, как в нас влетел чертов КАМАЗ, успел подумать, что не могу, не имею морального права оставить ее одну. Да я бы на том свете весь извелся, глядя на то, как она плачет. А ведь она бы очень долго плакала — чувствую это сердцем.
Прогулка по палате обычно та еще пытка: сцепляю зубы и хожу из угла в угол, по шагу за раз. Чувствовать себя таким беспомощным — отстой, но учитывая мое дьявольское везения, грех жаловаться.
Дверь в палату открывается без стука и Бон-Бон, как любопытная кошка, просачивается в небольшую щелочку. Но так и стоит у стены, сверкая карамельными глазищами. Она так выразительно смотрит на мои ноги и на то, как я, ковыляя и ругаясь, бреду к ней с черепашьей скорости, что мне хочется поскорее сократить это расстояние и зацеловать мое сокровище до головокружения. Моего и ее.
— Я принесла тебя вкусняшки! — Она торжественно поднимает пакет, из которого раздаются умопомрачительные ароматы курицы-гриль. — И привет от Ольги.
— Сначала еда, — говорю я твердо, наконец, с моим сокровищем. — Иначе у меня несварение случиться.
Беру Бон-Бон за руку и с наслаждением скрепляю в замок наши пальцы. Я становлюсь романтичным ослом — как иначе объяснить, что меня дико возбуждает смотреть, как кольца на наших безымянных пальцах тесно прижимаются друг к другу?
Ени читает у меня в голове — не иначе. Поднимает наши руки и трется о тыльную сторону моей ладони. А я тем временем закрываю дверь палаты на защелку. Я, конечно, ни за что не променяю первую брачную ночь на необитаемом острове на больничную койку, но предыдущий опыт подсказывает, что, когда мы с женой наедине — случается всякое. То, о чем лучше не рассказывать детям.