Первым подал голос Дик. И тут же более высоко и тонко завизжала без ума влюбленная в хозяина Каська. «Ну и слух же у них. Сейчас ведь точно всего в снегу изваляют. Силушкой-то господь не обделил. Не щенки уже. И все-таки, какой же Миша молодец, что настоял именно на этой породе. Я бы сам точно предпочел сибирскую лайку. Про немецкую овчарку у нас ничего особого и не писали. Так, вскользь, что, мол, в Германии культивируют пастушью собаку. Даже не ожидал увидеть такое чудо. Да! А в каком восторге от них девочки! Но нет, сегодня я их в дом не впущу. Сейчас набегаются, наваляются по сугробам, опять все у нас там псиной провоняет. Алике с маленьким. Не хочу нервировать по пустякам, день и так в полном сумбуре прошел».
Появлением своим в семье Государя, именно в семье, а не при дворце, эта парочка мохнатых и зубастых была обязана Банщикову. Весной прошлого года Ширинкин, Гессе, Дедюлин и Герарди принесли на подпись новое Положение «Об охране Императорских резиденций, мест пребывания ЕИВ и на пути следования». Одним из его пунктов было приобретение для царской семьи охранных собак. Поначалу Николай воспротивился, считая, что из-за предполагаемой болезни наследника близкое соседство с животными, которых, фактически, можно рассматривать как оружие, небезопасно. Мало ли что?
Тут Михаил Лаврентьевич и подсказал, что как раз сейчас в Германии окончательно, в нескольких поколениях уже, сформирована порода немецкой овчарки. По отношению к детям эти псы в подавляющем большинстве весьма благодушны и дружелюбны, зато при необходимости всегда смогут защитить и их, и старших членов семьи от внезапной опасности. На том и порешили.
В Вюртемберг откомандировали Мосолова, миссию его телеграммой сопроводил сам кайзер. Там, у Макса фон Штефаница, он и взял двоих трехмесячных кутешат с длинными немецкими именами, которые в Царском селе были немедленно трансформированы дочерьми в Дика и Касю. Почему именно так? А никто Государя в известность об этом и не ставил. Кстати, Вильгельм же и оплатил покупку, заявив, что это его подарок дорогому кузену в честь утопления первого японского броненосца.
— Ну, привет! Привет мои зверюги лохматые. Ай! Каська, не лижись же! Холодно! Ой, ах ты ж, лохма зубачая, карман мне сейчас оторвешь! Фу!!! Дик! Сидеть! Ну-ка! Успокаивайтесь оба. Так, давайте-ка сюда свои загривки… Ошейники. Поводки возьму сейчас. Все! Гулять!
Кубарем выкатившись в дверь и чуть не сбив при этом самодержца с ног, взвизгивая и звонко гавкая от радости, взрывая сугробы тучами снежной пыли как два миноносца, идущие в атаку сквозь штормовые волны, овчарки растворились во вьюжной круговерти.