Короткое молчание. Горн жадно смотрел на обоих. Вдруг из гостиной звонко и ясно раздался Магдин голос: «Бруно, на минутку».
«Мы сейчас поедем», – сказал Кречмар заикаясь и ушел в гостиную.
Магда стояла, скрестив на груди руки. «Моя дочь опасно больна, – сказал Кречмар. – Я туда еду».
«Это вранье, – проговорила она злобно. – Тебя хотят заманить».
«Опомнись… Магда… ради Бога».
Она схватила его за руку: «А если я поеду с тобой вместе?»
«Магда, пожалуйста, ну пойми, меня ждут».
«…околпачить. Я тебя не отпущу…»
«Меня ждут, меня ждут», – сказал Кречмар, заикаясь и пуча глаза.
«Если ты посмеешь…»
Макс стоял в передней, продолжая стучать тростью. Горн вынул портсигар. Из гостиной послышался взрыв голосов. Горн предложил Максу папиросу. Макс не глядя отпихнул портсигар локтем, и папиросы рассыпались. Горн рассмеялся. Опять взрыв голосов. «О, какая мерзость…» – пробормотал Макс, дернув дверь на лестницу и, с трясущимися щеками, быстро спустился.
«Ну что?» – шепотом спросила бонна, когда он вернулся.
«Нет, не приедет», – ответил он, закрыл на минуту ладонью глаза, потом прочистил горло и опять, как давеча, на цыпочках, прошел в детскую.
Там было все по-прежнему. Ирма тихо мотала из стороны в сторону головой, полураскрытые глаза как будто не отражали света. Она тихонько икнула. Аннелиза поглаживала одеяло у ее плеча. Ирма вдруг слегка напряглась на подушках, откидывая лицо. Со стола упала ложечка – и этот звон долго оставался у всех в ушах. Сестра милосердия стала считать пульс и потом осторожно, словно боясь повредить, опустила руку девочки на одеяло. «Она, может быть, хочет пить?» – прошептала Аннелиза. Сестра покачала головой. Кто-то в комнате очень тихо кашлянул. Ирма продолжала мотаться, затем принялась медленно поднимать и выпрямлять под одеялом колено.
Скрипнула дверь, и вошла бонна, сказала что-то на ухо Максу, тот кивнул, она вышла. Дверь опять скрипнула, Аннелиза не повернула головы…
Кречмар остановился в двух шагах от постели, лишь смутно видя пуховый платок и бледные волосы жены: зато с потрясающей ясностью видя лицо дочери, ее маленькие, черные ноздри и желтоватый лоск на круглом лбу. Так он простоял довольно долго, потом широко разинул рот, – кто-то подоспел и взял его под локоть.
Он тяжело сел у стола в кабинете. В углу, на диване, сидели две смутно-знакомые дамы, на стуле поодаль рыдала бонна. Осанистый старик, неизвестно кто, стоял у окна и курил. На столе была хрустальная ваза с апельсинами и пепельница, полная окурков.
«Почему меня не позвали раньше?» – тихо сказал Кречмар, подняв брови, и так и остался с поднятыми бровями, а потом покачал головой и стал трещать пальцами. Все молчали. Тикали часы. Откуда-то появился Ламперт, ушел в детскую и очень скоро вернулся.