Их участок – идешь, по забор трава, покосил ее огонь, еще сытней поднялась, пороть некому, и на середине от бревен углей гора – с дома – черных. А качели остались. Я был маленький когда, с папой ходили на дальний пруд окуней ловить, очень этим качелям завидовал. Вот бы нам! А теперь я ничему не завидую, каждому свое счастье…
Только я один раз потрогал картину нашу днем вчера – руку ошпарила! Раскалилась…
– Это, Федь, на нее из окошка днем солнце в тот угол так падает.
– А потрогай сейчас ее, бабушка. Как? Остыла?
– Холодная, Федь.
– А давай ее снимем? Под дождик вынесем… а?
– Завтра снимем, Федь, двенадцатый час.
– Завтра, бабушка, от нас с тобой тоже, может, одни качели останутся…
– Какие качели, Федь?
– Да качели, бабушка, как от всех…
– Не придумывай, страх придуманный всякой страсти страше.
Как не придумывать мне, когда по звуку в темноте только страх определить можно? Он ведь тоже невидимый! Потому и убивает убийца убитого, что подкрадывается незаметно! Как в Агате Кристи по телевизору одну девушку, пока она белье вешала, задушили…
Шуркнет в подполе мышь, а как будто чудовище вскопошилось, ударит по крыше яблоко – как Америка уже на нас с бабушкой бомбу атомную сбросила…
На смерть лютую жить появился я. Все равно умру, хоть бы знать где, как? Не ходить туда, обезопаситься. Всякий случай предусмотреть…
– А ты знаешь, как умрешь, бабушка?
– Бог, Федь, знает.
– Вот ты, бабушка, с ним больше, чем со мной, говоришь, говоришь… Хоть спроси!
…Сняла, слава богу, картину бабушка, унесла.
– Где поставила?
– В беседку поставила.
– Надо было под дождь же, бабушка! Сказал же тебе!
– Раму жалко, Федь, отсыреет…
А если сгорит – не жалко ей? Вот она, женская логика.
Ну да ладно, загорится в беседке, если пожар, к тете-Зины дому беседка ближе, до нас потушить успеют. Хоть и жалко тетю Зину, конечно, да… Но не так же, как нас-то с бабушкой! Себе вообще жальчее и больнее всех всегда достается…
За других, как за себя, один Ленин был и тот еще, из сказки бабушкиной, на ослике.
Из тетради Фединой: о добрых снах
– Святые угодники!!!
– Что?! ЧТО ТАМ, бабушка?!
– Это ты, злодей, ведро в такой темноте под дверью поставил?
– Я, бабушка. Я не знал же, что будешь ты среди ночи к дверям прорываться…
– Да зачем, Христа ради, Федь?
– От грабителей… сигнализация… собаки-то нет…
Думал, будут ночью красться они, замок распилят тихонечко, только дверь приоткроют…
– Ты, Федь, думай, что говоришь! Это как же они тихонечко распилят замок?
– Бог их знает как, бабушка, а распилят! Дверь откроют, заденут ведро, оно опрокинется, за собой гвоздодер на веревке вниз с шкафа сдернет, к гвоздодеру ваза привязана, к вазе рога оленьи, от рогов веревка ведет к кровати твоей, тебя как следует тогда встряхнет, бабушка, мы проснемся с тобой от ужаса, а грабителей как не бывало…