Но дракон как будто и не заметил этого. Джоан могла ошибаться, но ей показалось, что в его сознании она почувствовала… дружелюбие?
Я слушаю тебя, Последняя.
И снова она не смогла сразу даже понять, что он говорил. Там было и согласие, и интерес, и знание, о чем она хочет просить, и понимание, что ей нужно сказать это самой.
Джоан сжала зубы. Сосредоточиться. Ее просьба многогранна — у нее может быть тысяча возможных последствий. Тысячи сущностей одного решения. Ее — и его решения.
Это уже две тысячи, усмехнулась про себя Джоан — и почувствовала, как теперь вздрогнул дракон.
«Драконы не любят шуток», — вспомнила она. И сразу думать стало проще.
«Я хочу научиться превращаться. Ты должен помочь мне».
Вздох, тяжелый вздох отяжелевшего вечного сознания. Мысли дракона закрутились вокруг, прошелестели по песку тихой поземкой, всколыхнули усталые волны.
Тебе не нужно учиться. Ты уже это умеешь.
«Но я не знаю, как!»
Знаешь. Вспоминай. Почему ты превращалась до этого?
Она вздрогнула. И впервые не отшатнулась от многообразия значений, а потянулась за ними, пытаясь укрыться, спрятаться, не позволить себе понять, о чем он говорил.
О ком он говорил.
Мысли дракона крутились тихим настойчивым вихрем, нашептывая одно и тоже, одно и тоже, одно и тоже…
Имя.
Другого способа нет, прошелестел дракон.
Джоан посмотрела на розовое холодеющее небо, раскинувшееся над бесконечной водой. Глубоко вздохнула. И потянулась мыслью, не формулируя в слова, а лишь осторожно прикасаясь ко всему, что похоронила в себе глубоко-глубоко пока плыла день и ночь к берегу, пока сидела неподвижно у моря, пока молча слушала рассказы маленькой девочки. И в тот момент, когда огромное черное нечто внутри зашевелились, заклубилось, пытаясь вырваться наружу, Джоан почувствовала, как по всему телу пробегает огонь, белое ослепительное пламя знания и спокойствия. Пламя играло и резвилось, растекаясь по венам, распускаясь в ладонях силой, расправляя спину уверенностью и решимостью.
И наконец Джоан почувствовала, как медленно раскрываются за спиной огромные крылья. Мгновение она простояла так, на грани превращения, а перед глазами раскрывался мир во всей своей неисчислимой красоте.
А затем Джоан снова потянулась к тому, что сидело внутри, к своей боли, делавшей ее человеком — и все исчезло.
Остались только море и песок. И холодное небо, впитавшее в себя последние капли солнечного света.
Джоан с шумом выдохнула — и чуть не упала, пошатнувшись от внезапно навалившейся реальности. Отступила на пару шагов от линии прибоя — и тяжело опустилась на песок.