Эти же ожоги пересекали горло наискось, спускаясь до ключиц и расползаясь по всей груди. Хотя о последнем можно было только интуитивно догадываться, поскольку раненый был укрыт легкой простыней. Рядом на столике лежал длинная тонкая шпага, судя по всему, помимо удара с Дерадикона, это оружие тоже участвовало в нанесении ран. Какая жестокая ирония, быть при смерти от руки безымянного убийцы, к коим так тянулся и стремился.
Вдох-выдох. Собрать волю в кулак, чувства сейчас ни к чему. Есть дела поважнее.
— Я вытащу тебя, слышишь? — не удержавшись, тихо прошептала девушка, осторожно стягивая простынь, чтобы видеть весь объем «работы», — Не смей умирать… не смей без следа растворяться в эфире… не смей бросать меня…
Первым делом Тея потянулась к мужчине эфирными сенсорами, оценивая общее состояние и приходя к неутешительному выводу. Он слаб и истощен, если он умрет сейчас, это навсегда, у него попросту не хватит сил вернуться к кибелиску. У неё только одна попытка…
На него махнули рукой, это стало очевидно даже после беглого осмотра. Повязка на груди была разрезана поперек, открывая развороченные ребра, торчавшие как выгоревшие пеньки. Мышцы были прижжены до черноты, но сил на кровоостанавливающие чары лекари всё же не пожалели, бросив горе-целителя доживать последние мгновения самостоятельно.
И тут вдруг этой мешанине черно-буро-алого что-то резануло глаз. Что-то яркое, изумрудно-зеленое, отчасти напомнившее… мантру чародея? Какое нелепое и неуместное сравнение. Сердце в открытой ране вздрогнуло и замерло, словно перестав биться. Это оно было испещрено зелеными чуть светящимися линиями, некоторые из которых были тоненькими, словно волоски, уходящими в сосуды, расползаясь по всей груди.
Раненый протяжно вздохнул, а голова его метнулась на подушке, словно он увидел или чувствовал что-то неприятное.
На удивление не было времени. Тея погрузила пальцы в податливую плоть, нещадно и щедро вымазывая их в крови. В голове сложилась цепочка действий, от которой нельзя было отступать — кровеносные сосуды, кости, мышцы, кожа.
Разожглось серебристое сияние, девушка не жалела сил, призывая всю доступную мощь эфира и бросая её туда, внутрь раненного, стремясь облегчить его боль и спасти.
Стоило соткать первое заклятие, как его свет словно впитался в самый толстый сосуд, искрясь маленькой точкой и постепенно растягиваясь по всем тонким ниточкам. Вся «конструкция» вздрогнула, сокращаясь, повторило движение и застывшее до этого сердце, а затем еще раз. И еще.
Все ткани подчинялись заботливым рукам умелой целительницы. Спустя какое-то время стало очевидно, что пациент дышит и пока не собирается покидать материальный мир. Пальцы стиснули простынь словно в судороге боли, хотя это можно было и списать на рефлекс мышц, «оживавших» под действием лекарских чар. Непострадавшее веко дрогнуло, уцелевшая бровь нахмурилась, но Юстиэль не издал ни звука, все еще погруженный в горячку беспамятства.