— Не надо… — бесконечная, глухая тоска заставила краски померкнуть.
А потом всё снова сменилось, теперь уже Юстиэль увидел самого себя её глазами. И все её чувства были перед ним, как на ладони. Напускная холодность, отчаяние, боль от разрыва… два месяца безумной работы, лишь бы забыться и щемящее ощущение потери внутри.
Страх от того, что она может лишиться его навсегда.
«Только живи…»
Алетейя не знала названия по прежнему живущего в душе чувства. Но сам целитель — мог знать.
Снова затопивший всё свет вернул их на место. Печать поблескивала на полу едва заметно.
Тея молчала, не решаясь поднять взгляд на Юстиэля.
— П-прости, — только и выдохнул растерявшийся жрец. Все вставало на свои места. Плеть и пылкие признания. Жажда обладать? Нет. Губы тронула неуверенная улыбка. Впервые за долгие месяцы вечных издевательских извинений целитель взаправду почувствовал себя виноватым.
Виноватым за то, что не разглядел истинного чувства, спутав его с похотью всех встреченных на жизненном пути даэвов, когда пытался экономить свое тающее время, зачастую даже не запоминая лиц, лишь с головой ныряя в водоворот ощущений.
— Ты меня прости, я… Я не смогла тебе объяснить. Не смогла передать словами, а вторгаться в твое сознание без разрешения я не имею права, если это не угроза жизни… — девушка ещё ниже опустила голову, — и я не виню тебя…я всё понимаю.
Она наконец вскинула взгляд, такой же пронзительно-кобальтовый, как всё вокруг. Только сейчас стало ясно, что пространство полностью отражает этот цвет.
Юстиэль отстранился от печати и одним неуловимым скольжением очутился рядом с девушкой.
«Самое безумное признание в любви», — подумал разум жреца, когда тело без его позволения протянуло руки, мягко обнимая синеглазую целительницу.
— Я люблю тебя… — повторила Тея, словно не веря в реальность сказанного ею.
Печать на полу заискрила, вверх взвился белесый дымок, но целительнице было все равно. Она закрыла глаза, потянувшись за поцелуем…
Разум прошило острой болью, которая бесцеремонно выдернула из закутка сознания в реальность. Боль нарастала, ломая виски, и на неё наслоились крики.
Тея с трудом разлепила глаза, понимая, что лежит на койке рядом с Юстиэлем, судорожно сжимая его руку.
— Ты видишь меня?! — наставница встряхнула её за плечи, заставляя смотреть на себя.
— Вижу… — сквозь адскую боль ответила Тея.
— Слава покровителям… — выдохнула старшая жрица, — Всё хорошо… Заберите её отсюда, ей нельзя быть рядом с ним!
— Эй, куда Вы… мм.. — Юстиэль тотчас попытался возмутиться, но возврат в реальность напомнил и о слабости, и о бинтах, перетягивавших всё ещё болевшие раны. Комната закружилась перед глазами в бешеной пляске, отчетливым было лишь искаженное болью лицо Алетейи.