Связанного, со следами крови, Стойо в тот же день провели через все село. Собралось много детей, женщин и мужчин. Он уже сумел оправиться от контузии и шагал твердо. Лицо слегка побледнело, а на лоб свешивалась окровавленная прядь волос. Люди едва сдерживали слезы.
Всех нас мучила неизвестность: что же стало с Велой? После перестрелки около санатория мы в течение семи дней оставались в нашем лагере. А Вела так и не вернулась. Где же она и что с ней?
Мы отправились на ее поиски, но не обнаружили никаких следов.
12
21 апреля мы вели бой у Главеева моста. Там погиб Божанов. Через мост перешла только часть отряда, а остальным пришлось отступить в леса за Гранчерицей.
2 и 3 мая похолодало, и снова повалил снег. За несколько дней лес как-то поблек: показавшиеся на буковых деревьях молодые листья сморщились и увяли, примолкли и птицы.
Плохая погода держалась недолго. Согревшаяся земля словно бы съедала снег, и он растаял за один день. Первоцвет и чемерица снова выпустили свои ростки из-под полусгнившей прошлогодней листвы.
Возле лагеря, где отряд находился месяц назад, оставались только дедушка Георгий Мавриков, Юмерский и я. К вечеру пришли Кочо Гуяров и Стоян Семерджиев. Кочо стал расспрашивать о бое у Главеева моста.
— О Веле нет никаких новостей? — спросил Юмерский.
Кочо и Стоян сразу же замолкли, и нам все стало ясно.
— Позавчера она вела перестрелку и погибла, — с горечью проговорил Кочо.
Юмерский опустился на пень. Его лицо потемнело. Он пытался сдержать слезы, но не смог. Кто-то должен был прервать невыносимое молчание, но каждый ждал, что это сделает другой…
После перестрелки у санатория и пленения Стойо Вела спустилась в Каменицу. Тесные улочки были оживлены — до наступления комендантского часа оставалось еще какое-то время. В домах позвякивали посудой, запоздавшие крестьяне возвращались из лесу. С площади доносились передаваемые через громкоговоритель последние новости.
Вела несмело постучала в ворота Йорданы Пашовой. Вышла ее дочь. Увидев Велу, она испугалась, но пригласила войти.
— Где Тодо? — спросила Вела о сыне тетки Йорданы.
— Нет его, тетя Вела. Он помолвлен и поехал в Лыджене, чтобы купить кое-что…
Вела присела к столу. На столе стоял кувшин с кипяченым молоком. Пригласили и Велу поесть. Одна ее рука была неподвижна.
— Вела, а не лучше ли тебе сдаться? — спросила тетка Йордана.
Вела только усмехнулась, и женщина поняла, что не нужно было этого говорить.
Однажды вечером под окнами Марии Папарковой промелькнула чья-то тень. В комнате находился посторонний человек, и Мария поднялась со стула, засуетилась, словно бы искала что-то, и выскользнула во двор. Какое-то предчувствие ей подсказывало: это Вела. И действительно — в тени стояла она, в куртке, брюках и вязаной шапочке. Женщина обняла Велу.