Асен бросился бежать. Из помещения управления выскочил староста. Поднялся и оглушенный ударом по голове полицейский. Засвистели пули. Асен выстрелил всего два раза — берег патроны. Вдруг что-то обожгло ему ногу. Он понял, что его ранили. «Видно, здесь и придется помирать», — подумал он, спрятавшись за каменную ограду. За ним спешила погоня. Асен подпустил преследователей ближе и открыл огонь. Те растерялись и отступили. Тогда Асен оторвал край рубашки, наскоро перевязал простреленную ногу и поспешил в лес.
С той поры Гроздена не помнила ни одной спокойной ночи. Ее мучили не только тревога за Асена и заботы о четверых детях — Черный и староста не оставляли ее в покое. Сколько раз ее вызывали в общинное управление; сколько раз обманывали, говоря, что Асен убит; сколько раз водили в Пазарджик на допрос…
Никогда она не забудет первую пасху после того, как Асен ушел к партизанам. В полночь залаяли собаки. Она вскочила с постели и вышла в сени посмотреть, что происходит. Вокруг сплошной мрак. Во дворе и возле плетня ничего не заметила, но все же не могла успокоиться. Собаки в соседних дворах заливались лаем. Ударили церковные колокола, возвещая воскресение Христово. Из церковного двора доносились голоса. Замелькали колыхавшиеся на ветру огоньки свечей — шел крестный ход вокруг церкви… Гроздена легла в постель, но не могла уснуть.
Около трех часов во двор нагрянули полицейские. Она сразу же услышала их шаги. Застучали в дверь. В окно она видела штыки на винтовках.
— Открой!.. Да поживее!.. — послышался голос Черного.
Полицейские ворвались в дом и начали рыться всюду. Дети смотрели на них, ничего не понимая. Кипче вскочила с постели и прижалась к матери, всхлипнула два-три раза, но от страха не посмела даже заплакать…
Еще до рассвета их заставили собраться и увезли в Пазарджик; бросили в тюрьму вместе с семьями других партизан из Лесичево, Сараньово, Величково… Старшая дочь Гроздены заболела брюшным тифом. На третий день детей отпустили, а Гроздену отправили в Трынскую околию.
Вернулась она только в октябре. Склоны гор окрасились в осенние цвета. В пожелтевших лесах пламенели алые кроны диких груш… На станции Гроздену никто не встречал. Она думала о родном селе, смотрела на пестрый осенний лес и вспоминала мать, умевшую такие вот краски переносить на ткани, которые ткала для ее приданого. Глаза ее наполнились слезами: больно стало, когда подумала об ушедшей молодости, о детях, об Асене. Она не знала, где Асен, а детям не сказали, что их мать возвращается. Несколько дней назад в Трыне она узнала, что в горах около их села партизаны вели тяжелые бои с войсками. Были и раненые. Не ранен ли Асен?