— Арестовать, но чтобы никто этого не видел и не слышал! Головой отвечаете, — уточнил он приказ.
Бориса ввели в кабинет. Гылыбов поднялся, заложил руки за спину, потянулся и дал знак арестованному сесть. Встал перед ним, похрустывая суставами пальцев — привычка, сохранившаяся с тех пор, когда он сам истязал свои жертвы. Арестованный побледнел, глаза его наполнились ужасом, он зажмурился…
— Сколько раз ты встречался с братом?
Арестованный молчал. У него дрожали руки, и он стиснул их между коленями. Гылыбов начал выгибать пальцы левой руки, прислушиваясь, как хрустят суставы. Он делал вид, что забыл о существовании арестованного, на самом же деле выжидал момента, когда страх еще сильнее овладеет этим слабохарактерным человеком.
— Тебе дорога жизнь? — спросил Гылыбов.
Арестованный кивнул.
— Дорога… Но когда ты пошел по стопам своего брата, то об этом не подумал… — сказал Гылыбов и обратился к своим подручным: — Обработайте его, а ночью заройте среди камней на Малиновом холме.
— Нет, нет! — вскочил арестованный. — Я все скажу…
— Словами жизнь не выкупишь. Мы и так все знаем. Уведите его!
Арестованный поднял руки и закричал:
— Подождите! Умоляю!.. Чего вы от меня хотите?..
От него потребовали самого страшного — чтобы он убил брата. И Борис согласился. Он должен был застрелить его из пистолета при первой же встрече, но предателю этот план не понравился. Его брат смелый, очень ловкий и легко сможет его обезоружить. К тому же сразу станет ясно, кто убийца.
Гылыбов взял сигарету, чиркнул спичкой, но она догорела у него в руках, а он так и не прикурил.
— И я не люблю грубой работы, — сказал он. — Пожалуй, яд — более подходящее средство…
8
В последние дни июня Петр повел к Пещере нескольких партизан. Ночью возле старой электростанции они встретились со связными Гавраилом Йордановым и Николой Галановым. Закончив дела, пещерцы собрались возвращаться, но Петр их задержал. Расспросил об отце, о брате Борисе.
— Отцу твоему нездоровится. Ослабел он, исхудал. С трудом выходит на работу, — ответил Галанов и замолчал.
Петр снова спросил о брате. Галанов кепкой прикрыл рот и глухо закашлялся. Где-то крикнула сойка. Гавраил повернулся к товарищу, сверкнув в темноте глазами:
— Скажи ему! Зачем молчать!
Галанов перестал кашлять и нахлобучил кепку на голову.
— Борис завел дружбу с писарем уездного управления полиции… Сдается мне, совесть у него нечиста.
— Не хочешь ли ты сказать, что он стал провокатором? — прервал его Петр.
Галанов не ответил. Над головой кружила летучая мышь. Гавраил отодвинулся, и из-под его ног покатился в реку камень.