— Мой друг прав, — снова произнес Роман. — Я считал. Он заказал шесть кружек. Вы ошиблись.
— Это исключено. Мы строго следим за обслуживанием.
— Разное случается, вы сами говорили.
— Вы прекрасно понимаете, что я имела в виду.
Невероятно, но Камилла умудрялась все так же улыбаться, будто законы маркетинга она осваивала параллельно с даосскими методиками.
— Покажите, пожалуйста, запись с камеры, которая подтверждает ваши слова, — попросил Роман учтиво. — Обещаю, мы с радостью все оплатим и принесем искренние извинения. В противном случае переправьте цифру «восемь» в чеке на «шесть».
Камилла кивнула и отлучилась за записью. Официантка погрузила посуду на поднос и тоже отчалила. Кислый Максим Максимыч вертел в дрожащих пальцах незажженную сигарету. Вскоре администратор вернулась и с огорчением призналась, что в системе видеонаблюдения произошел сбой, требующий починки. Англичанин, огрызнувшись насчет ста тысяч чаевых, с демонстративной брезгливостью отсчитал деньги.
— Будьте внимательнее в следующий раз, — сказала Камилла напоследок.
— Как дай вам Бог любимой быть другим.
На улице Роман протянул Максиму Максимычу двести рублей — за драники и светлое пиво.
— Я пригласил — я угощаю. Правила этикета, — сказал Максим Максимыч и властным жестом отмел все возражения. Ты где остановился в Казани?
— На Красной Позиции, — сказал Роман.
Во рту у него пересохло. Хотелось есть.
— И я в ту сторону. К брату поеду.
— Вам бы домой, Максим Максимыч…
— Отставить.
Они пересекли дорогу на светофор и добрались до остановки. Максим Максимыч, как утомленный путник, расселся на железной скамейке и с наслаждением вытянул ноги.
— Красиво их уделал, обязательно брату расскажу, — произнес он. — Чтоб ты и с учениками так справлялся. Чую, ты непрост.
— Давайте я вам такси вызову, — предложил Роман.
— Еще чего. Мне всего остановок пять. Слушай, а справедливо, что русский мужик Мартынов завалил Лермонтова, верно? Это как если бы Максим Максимыч пристрелил Печорина, взбешенный его выходками. По всем канонам дуэльного кодекса. А вон и мой автобус.
— Я пойду, — сказал Роман полувопросительно.
— Ну, иди.
Святая святых
Будучи школьником, Роман мог смутно вообразить, как объясняет у доски тему с мелом в руке и попутно подавляет мятежные очаги на задних рядах. Однако Роману и в голову не приходило, что его допустят в святую святых — на учительское совещание. Тогда мнилось, что на совещаниях доведенные до белого каления Марь Иванны и Зинаиды Степанны пьют чай, плачутся друг дружке в плечо и в порыве злорадства разрабатывают изощренный план мести несносным ученикам.