Я машинально подошел к окну — луна исчезла, темно было за окном, я шел на цыпочках, чтобы не скрипнули половицы, и, открыв фортку, вдохнул наконец ночной свежий воздух.
Потом стянул с Вади полуботинки; он поджал ноги, перевернулся на бок и теперь лежал в знакомой каждому позе бегуна, тогда я снял с него очки.
Затем я подсунул ему под голову подушку (он, конечно, не проснулся), не стал его дальше раздевать, укрыл одеялом.
Все это я делал механически, замедленно и словно отупев.
Потом я механически начал прибирать на столе, но глаза мои остановились на вешалке у двери.
Чужое длинное пальто с потертым каракулевым воротником висело там поверх всего, висел толстый зонтик, шапка-«хрущевка», а рядом — тоже чужая — с «молниями» блестящая куртка «племянницы Зики».
Я медленно повернул голову, поглядел на закрытые двери спальни. Было тихо, и мне показалось, что я слышу оттуда храп «дяди».
Я сел, глядя на двери, сжимая в пальцах тарелку, а мысли мои сами собой устремились по общепонятному (хоть сколько-нибудь!) руслу.
О том, что Ананий Павлович и Зика мне никакие не родственники, это уяснил я уже давно. Наверно, у сотен, а может, у сотен тысяч людей, если присмотреться, существуют подобные, не слишком заметные «ротовые признаки»! Например, у японцев, подумал я и поставил назад, на стол тарелку.
«А кто мои гости? — я спросил наконец у себя в упор. — Скорее всего, конечно, — по застарелой привычке подумал я, — это агенты».
Но здесь, надо сказать, мой разум возмутился: это был уже явно собачий бред. Чьи агенты?!! Зачем ко мне?!
Однако за мои сорок шесть с хвостиком лет у меня накопился многослойный опыт умозаключений. Поэтому внутренне я оказался как бы раздвоенным: с одной стороны, была логика, с другой стороны…
«Но зачем?! — стонала во мне логика. — Кому ты нужен?! Если ищут академика…»
Не помогало ничего. Перед моим мысленным, как это говорится, взором стояло лицо Анания Павловича: такое добродушно-хитроватое, очень жизнелюбивое лицо с мясистыми щеками, улыбчатыми глазками-щелочками, такое бодрое лицо всем знакомого типа, на котором постоянно написано: «Вы говорите — а меня не проведешь!..»
«Но ведь победоносное выражение, — убеждал я себя, — обычно бывает у самых дураков. Ну и что? — соглашался я. — Агенты ведь это тоже не Шекспиры!»
«И все-таки, — наконец я успокоил себя, — самое логичное, что это и есть академик. — Я по-прежнему неподвижно смотрел на двери спальни. — Его ищут, он скрывается. Как в кино. С ним его личный секретарь Зика…
Очень похоже? — усомнился я. — Не очень. Я при чем?! Да если такой Ананий Павлович академик… Правда, академики, как известно, — подумал я, — тоже не все с белой бородкой клинышком и в ученых ермолках».