– Это не парик. Это мои волосы, – сказала Майка и отвернулась.
– Да-а? А можно потрогать?
– Нельзя… Тсс! – Майка приложила палец к губам: из тумана послышались какие-то звуки. Ей показалось, что она даже видела вспышку света. – По-моему, он возвращается.
Но никого не было.
– Да что ж такое? – хрипло спросила Майка. – Он что там, забыл про нас?
– Или еще хуже, – добавил Веня.
– Ты о чем?
– Неважно… Я схожу посмотрю, да?
– Я с тобой!
– Не надо. Все-таки… ты у нас дама, да? – спросил Веня. Сделал шаг, другой, оглянулся на Майку и исчез за углом.
– Стой! – крикнула она шепотом. Но Веня не услышал. Или услышал, но проигнорировал.
Майка снова осталась одна.
Вначале она пробовала насвистывать. Выходило не очень, потому что губы все время сползали куда-то набекрень.
Потом стала напевать.
Потом решила: все-таки туман, сырость, и если немножко потанцевать – это будет ничего. Тем более что она клоун.
Потом ей надоело. Или не надоело, а просто туман окутал ее так плотно, что Майка могла только переступать с ноги на ногу, потирать руки и заглядывать за угол дома.
Несколько раз она делала туда шаг, и потом – два назад. Туда маленький шажок, а назад – два больших. Или три.
Наконец шажок застыл и перешел в следующий. Потом – в следующий, и еще в следующий… На цыпочках, как вор, Майка закралась за угол – и сразу нырнула в густую тьму. Свет фонаря не попадал сюда, и она не видела даже своих рук.
Тьма облепила ее так, что было тяжело дышать. Сжав губы, Майка медленно-медленно плыла в ней, держась за стену (та противно мазалась сыростью, но вариантов не было). Глаза никак не могли привыкнуть, и Майка изо всех сил пялилась в черное, чтобы увидеть хоть что-то, кроме плывущих мушек.
Рука тронула то, что могло быть дверью. Ощупав ее, Майка оглянулась (свет фонаря больно кольнул глаза) и хотела постучать. Может, консьержка откроет…
Но передумала. Наткнувшись на ручку, потянула ее и почувствовала, что дверь не заперта.
Майкиных внутренностей, наверно, уже не было. Вместо них был один сплошной туман, и он лип к ней изнутри. Майка старалась не думать ни о чем, кроме того, что сейчас она просто откроет дверь, и…
Вдруг тьму расколола белая молния.
Она обожгла Майкины глаза, и те слепились наглухо, чтобы не сгореть.
Кто-то рядом орал и хватал ее за все подряд. Свет жег сквозь веки, и она защищалась от него руками, вырвав их из чужих рук…
– Да это же просто шут, – услышала она сквозь собственный визг.
Шмыги и молния
Трудно сказать, кто первым перестал кричать – она или тот, другой. И когда Майка поняла, что белая молния – это просто фонарик, бивший в глаза, горло продолжало рваться в крике (хоть не было уже ни сил, ни воздуха).