Иван Артурович выходит на прогулку
Иван Артурович Андрющенко встал в обыкновенное для себя время: в девять сорок пять.
Утро было, как обычно – серо-шумным за окном и серо-тихим в комнате. Иван Артурович сделал пару неопределенных движений, означавших утреннюю зарядку, почистил зубы, сварил на завтрак пельмени (вредно, но вкусно) и съел их, уткнувшись в ноут. Там были обыкновенные новости – кто-то иностранный признал, что мы огого, кто-то звездный снялся в бикини, кто-то что-то заявил и к чему-то призвал, – обыкновенные анекдоты (про тещу) и обыкновенный чат, где Иван Артурович висел в образе шутливой девчонки Мэй.
Проглотив последний пельмень, Иван Артурович вздохнул: приятное кончилось. Он прочел два бонусных анекдота, снова вздохнул и открыл свои таблицы.
Они тоже были обыкновенные, и их было много – 1.xls, 2.xls, 3.xls и даже 928.docx. Рядом с табличной папкой была другая, Та Самая, но ее Иван Артурович открывать не стал. Он долго смотрел на нее, вздыхая и качая головой, и даже повозил ее курсором туда-сюда по десктопу, но так и не открыл. Вместо этого он сгорбился, наморщил нос и нырнул в черно-белый океан букв и цифр, чтобы проплавать в нем до вечера. Рабочий день начался.
Иногда Иван Артурович вставал из-за ноута, чтобы размять ноги и глянуть в окно. Когда мозги подвисали, он перепрыгивал из 1.xls в 2.xls, а оттуда – в 928.docx, и потом снова в 1.xls. Иногда тренькали смски – «плати лимитно, живи безлимитно!» – и он поджимал губы. Иногда курсор как бы случайно тыкался в анекдоты или в чат, – тогда Иван Артурович горбился и морщил нос по-другому, и это называлось отдыхом. Чем крепче подвисали мозги, тем длинней были такие отдыхи – вначале по пять-семь минут, потом по пятнадцать, а потом и еще больше. Ближе к вечеру они смешивались напополам с таблицами, и получалась отдыхоработа. Или работоотдых.
Таков был его обычный хлеб – делать чужое дело. Кто-то предпочитал платить ему, Ивану Артуровичу, а не просиживать штаны в офисе, а сам Иван Артурович предпочитал не иметь начальства. Это называлось «фрилансер» и было вполне обыкновенно.
Таблицы были еще обыкновенней. Они наполняли его жизнь ровно, как бетон – без зазоров и промежутков.
Или почти без них.
* * *
К вечеру Иван Артурович все чаще поглядывал в окно.
Туман густел. Когда зажглись фонари, они сразу стали мерцающими кляксами, а не двоеточиями, как обычно. И фары были бегущими кляксочками – красными, белыми и желтыми, – а не запятыми, как всегда. Соседний дом сделался стаей светляков, смазанных, будто их наляпали акварелью, а другие дома превратились в настоящие созвездия, только квадратные.
