Город тоже глядел на полководца со стен‚ из окон-бойниц‚ неотрывно‚ с надеждой-тоской, а тот менял очертания в глазах горожан‚ перетекая из оболочки в оболочку‚ от одного злообразия к другому‚ не оставляя надежд на сострадание.
Щека перекошена. Язык вывален. Глаз навыпучку. Слюна стекает по лампасу.
Каково время‚ таково и обличье...
5
Прапорщик от инфантерии‚ гарнизонный крупоед Оболдуев Угреватая Рожа – любитель жен и многосладкого пития – утерял покой в жизни своей от страстного взыграния чувств. Блуд проник в сердце его‚ прелюбодеяние в помыслы‚ злой почёс в причинное место‚ отчего и умучивался заполночь от самовольного истечения похоти‚ ослабу наводящего на организм. Возмечтал Оболдуев все лакомые на свете пороки‚ возжелал насытить помыслы постельные‚ а потому наскоро усаживался к столу‚ перо очинял‚ грамоту начертывал‚ печатью ее сургучил‚ а в той грамоте любезные его слова: "Сахар ты мой рассыпчатый! Желаю помириться полюбовно‚ дабы ты‚ славный кавалер-майор‚ на меня более не злобился. Мечтаю прибыть на целование и впредь друг на друга досады не держать".
Призвал к себе Проню Фуфая и слово молвил:
– Ой еси‚ слуга мой Личарда, послужи и на этот час! Поспеши безоглядно в деревеньку Талицу‚ отнеси челобитье к ненавистнику нашему Оплечуеву, высмотри в семь глаз‚ как бы извести кавалер-майора. А как его изведешь‚ отправляйся посольствовать‚ от меня свататься за злодей-девицу буланой масти‚ а ежели откажет‚ с нелюбви возьми.
Старичишка потыкливый‚ а хоботок вострит...
Слуга Личарда господина своего не ослушался‚ грамоту принял‚ коня взнуздал – и в путь. А Оплечуев тем часом сидел в унынии у окна и смотрел на заброшенный сад запущенной своей зрелости. Увидел незнакомца на кобыле‚ спросил без интереса:
– Кто таков? По делу приехал или с посланием?
– А есть я слуга Личарда‚ – ответил Проня Фуфай. – Привез грамоту от хозяина моего, отставного крупоеда Оболдуева.
Оплечуев грамоту принимал‚ рассургучивал да как закричит после прочтения:
– О‚ воронья душа‚ блудодей от инфантерии‚ пакостник несытый: то-то же вам! И я бы рад с Оболдуевым помириться‚ досады на него не держать‚ а не утишится Оболдуев на сей раз‚ и я его смертию сказню!
Налил серебряную чару вина‚ на стол поставил‚ а Личарда извернулся через подоконник и всыпал неприметно усыпляющего зелья.
– Пей‚ – повелел Оплечуев. – В знак милости.
– Не гораздо делаешь‚ – возразил Личарда. – Не доведется мне‚ холопу‚ прежде тебя пить. Выпей уж ты первым‚ а мне пусть другую нальют.
Тот выпил до дна и с ног в сон уклонился‚ в забытье чувств.