— Если бы хотел прийти, я бы не так пришел, — сказал он загадочно, чем очень огорчил и обеспокоил Мурусиму. — Давай консула.
Этой же ночью его увезли на вокзал и поместили в отдельное купе служебного вагона. Вместе с ним был помещен молчаливый жандарм, внимательно следивший за каждым его движением.
На рассвете вагон прицепили к поезду. Лузе показалось, что он слышит мягкий голос Мурусимы.
— Требую нашего консула! — крикнул он и упал под ударом резиновой палки жандарма.
Поезд двинулся.
— Требую консула!
Жандарм хлестнул его по лицу, и Луза потерял сознание.
Он пришел в себя от грохота перестрелки за окном вагона. В вагоне было темно. Приоткрыв дверь, жандарм выглянул в коридор, коротко с кем-то переговариваясь.
Не раздумывая, Луза ударил его ногой, захлопнул купе, опустил окно и нырнул на полотно. Послышались крики и выстрелы.
Скатившись в густую траву, он пополз в сторону и минут через десять, кряхтя и отплевываясь, сидел в дорожной будке с партизанским старшинкой.
Звали старшинку Тай Пин.
— Я этот поезд совсем брать не хотел, — говорил он, морщась. — Я дал слово такие поезда не брать. Но меня Ю Шань просил, понимаешь? Сказал, что ты наш большой человек и тебя надо выручить. А я поездами не занимаюсь: мяса много, толку мало. Но просили. Я сказал: хорошо. Теперь мне очень приятно.
Перестрелка между тем шла, не ослабевая, и скоро старшинке доложили, что подходит дрезина с японской охраной, и привели перепуганного Мурусиму.
Тай Пин смеялся, бил Лузу по колену коричневой сухой рукой и повторял, что ему очень и очень приятно удачное спасение Лузы.
В сторожку крикнули:
— Опасность! Подходят!
Старшинка вылез наружу и пронзительно-длинно, с переливами проголосил приказ об отходе. Откричавшись, он не спеша пошел вдоль насыпи, на виду у японцев.
Темный силуэт поезда стоял на голубом фоне неба.
— Будешь окапываться? — спросил Луза.
— Ничего такого не надо, — беспечно ответил главарь. — Они грабеж сделают.
И правда, скоро все стихло, и в вагонах зажегся свет.
Старшинка имел приказ доставить Лузу в горы, в главный штаб партизанских отрядов, и с удовольствием предвкушал веселое и спокойное путешествие. Знатный пленник Мурусима также доставлял ему радость.
В штаб ехали трое суток — на лошадях, в лодках, продирались пешком через опасные места, шли, как волки, о один след, друг за дружкой. Ночевали не в деревнях, а и горных ущельях, выставляя на ночь сторожевых и почти не разводя костров. Питались плохо. Посуды ни у кого не было. Крутое месиво из вареных бобов раздавали и шапки, в полы ватников или просто и пригоршни.