Марьяна. Проданная в рабство (Матей) - страница 62
Паника
Многие сутенеры со всей Европы дорого заплатили бы за то, чтобы узнать, где скрываются девочки, которым удалось от них ускользнуть. Во-первых, потому что беглянка подает плохой пример остальным. Когда одна овечка отбивается от стада, сутенером овладевает навязчивая идея поймать ее, как можно скорее вернуть на место и наказать, чтобы другим было неповадно. Во-вторых, бывшая жертва может представлять опасность в качестве свидетеля, если дело дойдет до суда. Если судебное разбирательство уже начато, обвиняемый торговец «живым товаром» будет пытаться всеми средствами заставить замолчать свидетельниц, оказывая давление на их семью или попросту их ликвидировав. Поэтому в приюте безопасность девочек является приоритетной задачей каждую минуту. Наша территория не огорожена, и во владения может проникнуть кто угодно. Входная дверь всегда закрыта на ключ, чтобы не давать возможности девочкам убегать из дома, а также для того, чтобы посторонние не проникли внутрь. Ключи есть только у воспитательницы, и девочки должны просить разрешения, чтобы выйти, даже если им просто хочется выкурить сигарету. На окнах нет решеток, но все они снабжены той самой сигнализацией, срабатывающей при малейшем ударе. В случае угрозы, если девочки, например, заметят подозрительного человека внизу на дороге, или если к дому подъедет какая-нибудь машина, или если незнакомец поднимется на крыльцо, воспитательница нажимает на кнопку, расположенную в кабинете, — мы называем ее «тревожной кнопкой».
Через минуту после ее нажатия нам звонят из контрольного пункта, просят подтвердить пароль и спрашивают, что у нас случилось. Если угроза реальна, к нам направляются два охранника. Но это случается редко: обычно камера, установленная над козырьком входной двери, отпугивает незваных гостей. Изображение передается на экран в кабинете, что позволяет нам постоянно наблюдать за происходящим снаружи. К сожалению, ночью ситуация несколько иная.
Как-то поздно вечером, года три-четыре назад, когда я только добралась до своей подушки, измученная долгим рабочим днем, зазвонил телефон. Я вяло потянулась к трубке. Не успела положить голову обратно на подушку, как в трубке раздался взволнованный голос Марьяны — воспитательницы, дежурившей в тот день:
— На улице стоит машина! Он пытается открыть дверь! Да замолчите вы! Дверь, он хочет открыть дверь!
В бессвязном потоке ее слов, выдаваемых порциями, я вычленила главное: кто-то пытается пробраться в приют. Судя по крикам девочек, заглушавшим ее голос, речь шла не иначе как об армии сутенеров, штурмующей дом.