– Вам лучше уйти.
И она была права, но я не хотел её слушать. Начал плакать. Просто потому что мне было жалко и себя, и эту девушку, которой я вот так одним движением испортил весь день, а ведь она была такой милой, такой аккуратной.
– Уходите.
И я ушёл. Расплатился за кофе и разбитую чашку, схватил рюкзак и вышел на улицу, но задержался на углу – понял, что даже не знаю, куда идти. Вернулся к кафе. Не рискнул заходить. Сказал себе, что буду стоять здесь до тех пор, пока официантка не выйдет на улицу. Я должен был извиниться перед ней лично. А потом увидел её в окно, и она явно испугалась. И на улицу вышла хозяйка, и сказала, что вызовет полицию, а я опять плакал и говорил, что чувствую себя паршиво, что прошу дать мне возможность извиниться, но, когда хозяйка во второй раз упомянула полицию, я вспомнил о свёртке и понял, что мне в самом деле лучше уйти.
Шёл вперёд по улице, даже не всматриваясь, куда именно иду, и опять погружался в дымку раздражения. Хотелось сорвать с себя одежду, а заодно кожу. В кровь расцарапать своё тело.
Вышел за последний из домов, увидел перед собой заснеженное поле – понял, что дальше идти некуда, что придётся возвращаться, – и застонал от отчаяния, будто оборвавшаяся улица была самым страшным из моих разочарований. Скинул рюкзак, дёрнул молнию. Выхватил свёрток и, размахнувшись, бросил его подальше, на белоснежное полотно сугробов. Испугался. Так и стоял возле расстёгнутого рюкзака, пытаясь понять, что сделал. Простонав от обиды, бросился вперёд. Сразу провалился по колено в снег. Разгребая его, шёл к тому месту, куда упал свёрток, и мне казалось, что я иду целую вечность. Пытался расслышать хоть одну мысль в голове, понять, что со мной происходит, но все мысли, обезумев, кричали что-то неразборчивое, и казалось, что голова, не выдержав такого напряжения, взорвётся кровавым фонтаном, вспыхнет жёлтыми огнями, и весь этот паршивый городок увидит одну голубую вспышку, и тогда все закричат: «Ого-о-о!» Но голова не взрывалась, мысли затихали, а добравшись до провала в снегу, я весь упал в него, будто захотел одним прыжком сразу нырнуть на самое дно бессонницы, о котором мечтал все эти дни.
Не сразу нащупал свёрток. Нащупав, прижал к груди. Встал. Пошатываясь, взглянул назад, на дорогу. Испугался, что за мной наблюдают. Но никого поблизости не было.
И ледяная корка тела. А внутри – тьма, жара, гниль, духота, вонь. И тысячи сожжённых мостов, по которым я не решусь пройти. Копоть скроет моё лицо. И если маску ещё можно снять, то эта копоть впитается в кожу навсегда. Каждый вдох будет с привкусом гари и страха. Вечная трусость. Вечное бегство. Всегда с оглядкой. Всегда в опасении, что кто-то разглядит в тебе того, кем ты стал. Ещё один шаг – и необратимость. Вот она, настоящая бездна, над которой я стоял все эти дни.