Я поначалу слушал Мэта, а потом мне стало скучно, и я почему-то начал думать о «Тартюфе». Прочитал про себя:
Ужели вам соблазн так трудно побороть
И столь чувствительно на вас влияет плоть?
О вашей пылкости не мне иметь сужденье,
Но я не так легко впадаю в вожделенье
И, даже если б вы разделись догола,
Всей кожей, что на вас, прельститься б не смогла.
Меня развеселил этот отрывок, и я, не сдержавшись, усмехнулся, а Мэт подумал, что я смеюсь над его шуткой, которую я на самом деле даже не услышал. Впрочем, это было весьма кстати, потому что разговор, точнее, монолог Мэта начинал выглядеть совсем уж странным. Он ещё что-то говорил, теперь про девушку, с которой играл в школьном оркестре, а я вспомнил, как читал «Тартюфа», вместо того чтобы готовиться к экзамену по алгебре в девятом классе, и как прятал его под обложкой учебника – не хотел расстраивать отца. Потом Мэт опять заговорил о своей русской девушке, а потом мы ушли. Просто в какой-то момент стало тихо, и я вдруг понял, что если сейчас уйти, то это не обидит Крис – можно будет сделать вид, будто ничего такого не задумывалось, будто мы просто зашли посмотреть её комнату, а теперь отправились спать. Уже на улице я сказал Мэту, что всё вышло как-то глупо, но Мэт сказал, чтобы я не забивал себе голову, что так бывает.
Воскресенье я провёл в библиотеке, в отдельной комнате на третьем этаже. Писал эссе для профессора Джей. Долго не мог выбрать художника, а потом понял, что и выбирать особо не нужно. Поль Гоген. Не то чтобы я был в восторге от постимпрессионистов, но Эшли изучает их на истории искусств, и в последнее время мы с ней часто говорили именно о Гогене – я даже прочитал «Луну и грош» Сомерсета Моэма. Книга, правда, оказалась не совсем биографической, но Эшли она увлекла, а главное, её увлёк сам Стрикленд, что неудивительно.
Вообще, Эшли учится на декоратора, но интересуется прежде всего изобразительным искусством и сама пишет картины, по её словам, в духе урбанистического модернизма – что-то вроде Оскара Блюмнера, только с более явным уклоном в архитектуру и куда более мрачные. Я видел её работы и пока не могу определить, нравятся ли они мне, но одно знаю точно: мне нравится сам факт, что Эшли рисует, и нравится то, как она говорит об искусстве.
Из-за всего этого урбанизма она и взяла психологию профессора Тёрнера, хотя этот предмет и не входит в обязательный список для декораторов. А в прошлом году сразу три картины Эшли стояли на выставке в арт-центре «Hyde Park» в их новом здании на Корнелл-авеню, и, как говорит Мэт, это очень даже круто, потому что туда редко берут начинающих художников.