– Конечно.
Охранник ловко и быстро добрался до пики и спрыгнул вниз.
Я взял тряпицу.
– От плаща или куртки, – сказал Сергей. – Причем вещь уже довольно ношенная.
– Какой-нибудь бродяга?
– Вряд ли. Окурок-то от «Честерфилда». Сигареты не дешевые. Скорее всего, старый плащ – маскировка.
– Преодолеть забор для тренированного человека труда не составит. Как и вам. Вы, кстати, где служили?
– Разведка спецназа, – коротко ответил он. – Залезть – да, а на пиках застрять можно и в очень даже неприятном положении.
– А может, он все-таки спрыгнул на ту сторону?
– Нет. Я ходил проверял. Следов нет. Сделав одну попытку, человек ушел. Вполне возможно, что его учуяли и напугали собаки. Ночью они сильно лаяли.
– Да, я слышал. Ваши предположения как специалиста и разведчика?
Охранник пожал плечами:
– Трудно сказать. Все зависит от цели проникновения на объект. Я мыслю военными категориями. Воровство – это уголовка. Мне приходилось сталкиваться с предотвращением диверсий. Либо похищение, изъятие чего-то важного. Овладение нужной информацией. В конце концов, физическое устранение. Вариантов тут может быть много. Но вряд ли это случайность. Я ходил по шоссе до поворота, там на обочине остались следы от поджидавшей человека машины. Судя по протектору, это джип.
– Да вам надо частным детективом работать, – сказал я. Мне этот спокойный, невозмутимый парень начинал все больше нравиться.
– И еще, – добавил он, – не исключено, что это была женщина. Размер обуви средний.
Я спрятал клочок серой ткани в карман.
– Вы уже сказали обо всем этом Левонидзе?
– Нет. Я его еще не видел.
– Как же так? Он ведь утром должен был проехать мимо вас через ворота?
– Не проезжал.
«Значит, Левонидзе ночевал здесь, в клинике?» – подумал я. Ничего особенного в этом, конечно, не было, но обычно Георгий сам предупреждал меня, когда оставался в Загородном Доме. А вчера забыл? Но на память ему было жаловаться грех. Пожалуй, впервые я ощутил какую-то неясную тревогу, к тому же мне показалось, что за деревьями мелькнула и тотчас исчезла чья-то тень.
На сегодняшний день в клинике находилось двенадцать «гостей», все они в данный момент завтракали в столовой. (Анастасия была как бы не в счет, еду ей приносила Параджиева.) Когда-то давно один из моих излечившихся пациентов назвал меня господом богом. В таком случае, теперь передо мной сидели мои двенадцать апостолов, каждый со своим ворохом проблем. Беда в том, что они держались за пих, заполняли ими внутреннюю пустоту, создавали иллюзии. Впрочем, так поступает большинство людей, находя наслаждение в привязанности к своим проблемам. Моя задача как психоаналитика состоит в том, чтобы помочь избавиться от них через трагический катарсис (о чем знал еще Аристотель),