– Господин Бижуцкий, – прервал я его, – позвольте уж и нам закончить.
– О! – развел он руками. – Конечно. Делайте свои дела, а я пойду искупаюсь в бассейне.
Подождав, когда за ним закроется дверь, я обратился к Владимиру Топоркову:
– Вы вскользь упомянули о трех богатырях на картине Васнецова. Себя поставили в центре, как среднего брата. Но на том знаменитом полотне это место занимает основной и главный персонаж былин – Илья Муромец. Возможно, на полигоне вы действительно стояли в центре. Вполне вероятно также, что просто не помните и оговорились. Но я не сомневаюсь в том, что эта оговорка произошла неслучайно.
– А к чему?…и вообще… – начал было Владимир, но осекся и замолчал.
– Да разве это имеет какое-то значение? – поддержал Алексей.
– Имеет, – промолвил я. – Ваш брат, по-видимому, всегда и везде, с детства и до сих пор, во сне и наяву, считает себя основным и главным в вашем семейном клане, центровым.
– Ну и что тут такого? – почти прокричал Владимир, начиная злиться. Он вскочил со стула.
– Да, что? – вновь поддержал брат. – Это естественное соперничество. Мальчишки всегда борются, чтобы победить.
– Но потом они вырастают. А победы как не было, так и нет, – сказал я. – Зато на ее место приходит другое чувство.
– Какое же? – нахмурился Алексей.
– В общем-то вполне естественное, особенно по отношению к более удачливым братьям. Зависть. А затем обида и злопамятство. А далее следует целый букет из бодлеровских цветов. Пахнут они очень резко и кружат голову. Помрачают рассудок, когда думаешь только об одном. О мести.
– Ерунда все это! – вновь взорвался Владимир. – Леша, ты слышишь, на что он намекает? К чему ведет? Поссорить нас хочет. Психоаналитик хренов! Пошли лучше отсюда.
– Нет, – остановил его Алексей. – Пусть продолжит. Я хочу знать. Пока что это все слова.
– А вы припомните весь свой жизненный путь и все ваши взаимоотношения с братом, – произнес я.
– Никаких таких реальных фактов и доказательств не нахожу, – проворчал Алексей.
– Но они есть, – подал голос Левонидзе, вступая в действие.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ, состоящая из разных разностей
Анастасия – это моя жена. Если мне сорок девять лет, то ей на днях должно исполниться тридцать. Вполне годится и в дочери. Но нас теперь связывают совсем иные отношения: врач и пациент. В своей запертой комнате она находится уже почти год. Это вынужденная мера, а не моя прихоть. Просто Анастасия порой не в состоянии контролировать свои поступки. Она может не столько навредить другим (я – не в счет, ко мне у нее повышенная агрессия), сколько самой себе. Любой внешний раздражитель способен обострить болезнь, вызвать депрессию или, того хуже, попытку суицида. Кстати, другие ведущие специалисты в психиатрии, которых я приглашал для консультации, согласились с моими выводами и ее особым режимом.