Не тычьте в меня этой штукой (Бонфильоли) - страница 113

Доктор Крампф не рассмеялся. Он смотрел прямо перед собой, пальцы до белизны в костяшках сжимали руль. Немного погодя я неуверенно выдавил:

– Знаете, ваш отец очень смеялся – чуть позже, когда прошел первый шок. А развеселить вашего отца не так-то просто.

– Мой отец был тупоголовым и сбрендившим на сексе придурком, – ровно ответил Крампф. – Сколько он отдал за картину? – Я сказал, и он поморщился. Разговор увял. Машина поехала чуточку быстрее.

Еще немного погодя Джок робко выдавил:

– Прошу прощения, мистер Чарли, вы бы не могли попросить доктора Крампа где-нибудь вскоре остановиться? Мне бы в кустики. Природа зовет, – добавил он в качестве мелизма.

– Ну, знаешь, Джок, – сурово ответствовал я, дабы скрыть удовлетворение. – Об этом нужно было думать перед выездом. Это все чили, я предполагаю.

Мы остановились у круглосуточной забегаловки, пристегнутой к мотелю. Через двадцать минут, набив животы тревожными на вид яичницами, мы решили, что с таким же успехом остаток ночи можем провести и тут. Джок передал мне ключ от чемодана – как новенький: я рассчитывал увидеть его изъеденным и покореженным Джоковыми желудочными соками.

Я запер дверь, хотя почти не сомневался, что Крампф предпочтет выжидать, пока не залучит нас в эту свою как-бы-очень-приватную летнюю резиденцию. Забираясь в постель, я решил, что следует провести тщательный объективный анализ ситуации в свете одних только фактов. «Если надежды – простофили, – сказал я себе, – то страхи могут дым пускать»[201]. Бритвенно-острый мозг Маккабрея не сможет не придумать выход из этой гадкой, но, в конечном итоге, примитивной пакости.

К несчастью, бритвенно-острый мозг уснул сразу, едва сосуд его коснулся подушки. К великому, как выяснилось, несчастью.

17

…Берут над половинчатостью верх.
В конце концов нас всех ждет божий суд…
«Андреа дель Сарто»[202]

Во сколько раз острей зубов змеиных пробуждение без чая![203] Джок, честная душа, принес мне всяческих разновидностей мотельного фуража, но чая среди них не присутствовало. Если Париж, как говорит нам Галиани[204], – кафе Европы, то США должны быть мировым ларьком с хот-догами.

– Фу! – сказал я, но отъел немного, чтобы Джоку было приятно.

Шло к полудню; я проспал целых восемь часов. Омывшись, побрившись и одевшись в самое щегольское свое платье, я свершил вылазку на утреннее солнышко, исполненный духа сэра Перси Блэйкни-Маккабрея, «ле Бутона Экарлата»[205].

– А ла лантерн ситуайена[206] де Крампфа! – пробормотал я себе под нос, смахивая сопельку с безупречных брабантских кружев моего жабо.