– Кха кха, – вежливо изрек он, откладывая блокнот.
– Сегодня вечером же у нас среда, понимаете? – объяснил я.
– ?
– Профессиональная борьба. По телику. Мы с Джоком никогда ее не пропускаем; там выступает столько его друзей. Вы не останетесь посмотреть?
– Доброй ночи, – сказал Мартленд.
Почти час мы с Джоком потчевали себя – и магнитофоны ГОПа – хрюканьем и ржаньем королей захватов в партере и потрясающе вразумительными комментариями мистера Кента Уолтона[9] – единственного на моей памяти человека, целиком и полностью соответствующего своей работе.
– Этот человек потрясающе вразумителен и т. д., – сказал я Джоку.
– Ну. Мне там счас показалось, что он отхватил ухо тому второму мудаку.
– Нет, Джок, не Палло[10]. Кент Уолтон.
– Ну? А по мне так Палло.
– Не принимай близко к сердцу, Джок.
– Как скажьте, мистер Чарли.
Превосходная была программа: все подонки жульничали бесстыже, рефери поймать их за этим занятием никак не удавалось, но хорошие парни всегда побеждали, напрягши пресс в последнюю минуту. Кроме схватки Палло, само собой. Масса удовлетворения. Удовлетворительно было и размышлять о тех умненьких молоденьких бобби-карьеристах, что в эту самую минуту проверяют все полотна Тёрнера в Национальной галерее. А в Национальной галерее Тёрнеров очень много. Мартленд был достаточно сообразителен, чтобы осознать: я не стал бы так неубедительно шутить лишь для того, чтобы его подразнить. И потому перевернуть следовало каждого Тёрнера. И за одним из полотен, все всякого сомнения, отыщется заткнутый конверт. А внутри – опять же, вне всякого сомнения, – люди Мартленда обнаружат одну из этих фотографий.
Когда закончилась последняя схватка – на сей раз драматичным «бостонским захватом», – мы с Джоком выпили виски, что по борцовским вечерам стало у нас традицией. «Красный Плюмаж Делюкс» мне и «Джонни Уокер» ему. Джок его предпочитает; кроме того, мой головорез сознает свое место в жизни. К тому времени мы, конечно, уже отклеили крохотный микрофон, который Мартленд небрежно забыл под сиденьем моего «фотёй». (В кресле сидел Джок, стало быть, микрофон бесспорно отразил, помимо борьбы, еще и некоторые вульгарные звуки.) С редкой фантазией Джок опустил жучок в широкий бокал, затем добавил воды и таблетку «алка-зельцера». После чего неудержимо расхихикался – жуткое зрелище и звуковые эффекты.
– Держи себя в руках, Джок, – сказал я, – ибо нам предстоит работа. Кве ходи нон эст, эрас эрит[11], что означает: завтра, примерно в полдень, я рассчитываю оказаться арестованным. Произойти это должно в Парке, если возможно, чтобы я мог устроить сцену, буде сочту это уместным. Непосредственно после чего эту квартиру обыщут. Тебя здесь быть не должно, и с тобой здесь не должно быть сам-знаешь-чего. Вложи в обивку жесткого верха, как и раньше, поставь жесткий верх на «эм-джи-би» и отгони к Спинозе на техобслуживание. Убедись, что видишь перед собой мистера Спинозу лично. Будь там ровно в восемь. Понял?